Нелепым движением, на ходу, прыгая на одной ноге, девушка начала снимать с себя сначала один валенок, а потом второй и протягивать мне.
Я отмахивалась и отнекивалась, мол, а сама-то ты как пойдешь после этого.
Пампушечка, понимая мои сомнения, так же молча указала мне на свои ноги, и я увидела...
«Божечки, бедненькая, как же ты шла-то по жаре такой?!»
На ногах девушки красовались толстенные шерстяные носки до колена. В таких носках никакие валенки не нужны.
Поэтому обувку я приняла. По моим прикидкам идти было еще долго, а если помощь мне предложили, то отказываться глупо.
— За то, что от этих куриц меня пыталась защитить, — одними губами прошептала моя спасительница.
Надев валенки, я испытала противоречивые чувства. С одной стороны, по размеру они немного маловаты и в них жарко, а с другой стороны, я больше не ощущала режущей травы. И, о да, это было прекрасно!
Разноцветная в берцах наш маневр оценила и, показав нам одобряющий жест — большой палец вверх, расплылась в довольной улыбке.
Просто ей от тупых гламурных куриц тоже перемывка косточек досталась, и теперь по ее пирсингованному лицу блуждали явно недобрые планы будущей мести.
Вот так и шли вшестером, и каждая знала, что дойдут только пятеро.
«А давайте вы двух этих куриц лучше выгоните? — так и хотелось предложить «Хоттабычу» альтернативу. — Ну зачем вам такие коленотравмированные барышни в приличном учебном заведении? Вы же не куртизанок на улицу красных фонарей готовите? Вы только посмотрите на их накачанные силиконом губы, нарощенные ресницы и отсутствие печати ума на лице».
Шла я такая в валенках по полю, в грязном белом платье, мысленно злословила, и тут... БАЦ!!!
— Все, мы пришли, — заявил декан.
Пока я тупила и понимала, что сейчас одну из нас выкинут на фиг, крашеная блондиночка удивленно воскликнула вслух:
— А как же десять километров?
«Ой, дура! — ну зачем же...» — я аж скривилась, прям обидно. Потому что поняла, кого сейчас отправят домой. Ну не разрешал нам «Хоттабыч» говорить, не было команды «голос».
— Эля, — «Хоттабыч» пристально посмотрел на меня. — У тебя такое говорящее выражение лица, наверное, есть что сказать.
«Блин, вот у кого-то язык враг, а у меня еще и фейс!» Но делать нечего, ко мне же обратились, значит, надо ответить. И нет бы ответить: «Никак нет, сказать мне нечего!», но повышенное чувство справедливости, видимо, тоже мой злостный враг.
— Ну, я ... — промямлила я, подбирая слова, чтобы как-то выгородить блондинку.
— Что ты? — с ехидным выражением лица подбодрил Преображенский.
— Не выгоняйте ее, пожалуйста, — решила все же выговориться, указывая в сторону блондинки. — По ней же видно, что она хорошая. И всю дорогу молча шла, не жаловалась, дисциплину не нарушала. Ну, под конец только не сдержалась и ляпнула. Каждый ведь может оступиться!
Все девчонки уставились на меня как на очумевшую, даже «курицы» рты раззявили.
— А ты с чего вообще взяла, что я ее выгонять буду? — елейным голосом вопросил «Хоттабыч».
— Так вы сами сказали! — теперь уже я ничего не понимала и начала чувствовать себя полной дурой.
Сделав неуловимой движение рукой в сторону блондинки, декан факультета фрейлин прищелкнул пальцами, и с той словно маска начала сползать.
За несколько мгновений обычная среднестатистическая, выкрашенная и ничем не примечательная девица стала превращаться в эдакую секс-бомбу. Ну, Памела Андерсон, ей-богу. Сейчас перед нами стояла мечта любого садомазохиста — высокая, с пятым размером груди блондинка, одетая в облегающий комбинезон из черной как смоль кожи, в высоких ботфортах на двадцатисантиметровой платформе и с огненной плетью в руках.
«Очуметь! — ну а больше слов нет. — Это кто такая? Эй, челюсть, вернись на место!»
— Позвольте представить вам преподавателя физкультуры в нашей Академии — Трою Александровну. Здесь она с нами в качестве сопровождающей, члена приемной комиссии и охраны. И ах да, девушки, теперь можете задавать свои вопросы.
УГУ! У меня вот уже двести вопросов, и первый — у ВАС ВСЕ ПРЕПОДЫ ТАКИЕ? Просто каждая выпуклость Трои, обтянутая в черную кожу, ярко переливалась на солнышке бликами, подчеркивая эту и без того выдающуюся натуру. И второй вопрос: чему нас может такая учительница научить — у шеста ходить?
Видимо, подобные мысли были у всех, и только гламурные курицы отличились:
— А это такая униформа в Академии? — спросила кучерявая брюнетка в розовой кофточке и с отвратительно глубоким вырезом декольте. — А нам такую выдадут?
Троя скептически смерила взглядом сначала первую гламурную глупость, а потом ее подружку — такую же брюнеточку, в ярко-зеленой футболке, только волосы у этой были выпрямлены и залиты ведром лака.
— Мне они не нравятся, — указывая плетью на «куриц», обратилась преподавательница к Преображенскому, — сдохнут же после первого марш-броска. Неужели повыносливее никого не нашлось, вот хотя бы как эта, — кивая на разноцветную в берцах. — Или эта? — на мою спасительницу-пампушку.
