Мрочного озера служила Иге Мрок, леди русалок, которая всегда служила Мокоше, Великой Матери, богине плодородия, смерти, защитнице людей, путников, ткачей, сила, дающая жизнь сила, супругами которой были Перун, правящий сверху, и Велес, правящий снизу.
Мама и мамуся медленно учили ее всему, что нужно знать, чтобы верно служить Иге Мрок и Мокоше. Она научилась всеми, знала, как идеально исполнять свои обязанности, служить спящему лесу и его обитателям и деревне рядом.
Процессия фей трепетала за ней, озаряя шуршащие заросли, и на другой стороне реки корона из листьев стража леса, лешего, возвышалась над водой, его кожа из коры почти не отличалась от дубов на его земле. Он легко мог оторвать человеку конечности, обратить лес против него, но род Иги Мрок всегда разделял с ним ценное понимание. И сегодня она стояла при нем без страха.
Она подошла к камням-близнецам Мокоши на берегу реки, склонилась и опустилась на колено, протянула веретено с пряжей. Белые нити трепетали на ветру, дрожали от нежного дыхания Перуна, соблазненные его мягким шепотом.
— О, Великая Мать, Госпожа земли, мы благодарим тебя. За поля, за овец, за зерно, за нить, лен и шерсть, за смерть и жизнь, которые Ты даруешь и забираешь. Это подношение мы делаем в твою честь, Мокоша.
Не было ни звука, и даже голос Перуна среди деревьев утих.
Бригида встала, протянула руки над камнями-близнецами, и веретено из ее рук упало в реку.
Скава приняла подношение и понесла по течению. Оно покачивалось, стукалось за камни под водой, а потом скрылось за поворотом. Как только веретено пропало, снова зашептал голос Перуна.
Леший за рекой склонил большую голову из коры и листьев Бригиде, и она ответила тем же. Он отвернулся к лесу и пропал за листвой.
Феи рассеялись, и лишь несколько осталось в воздухе с ней. Две опустились на ее плечо, на лиловую сторону ее платья. Они потянули за ткань, болтая и хихикая.
Она улыбнулась.
— Вы знаете, да? — спросила она тихо у двух фей. Может, нижний слой, коричневый от рамшипа, был не таким и скрытным.
Платье было чуть тесным в груди, но она перевязала грудь, и все получилось. С подходящим шарфом в мешочке на поясе ей оставалось дождаться покрова ночи, который скроет ее фиолетовые глаза, и тогда она пойдет в деревню.
Она скажет, что потеряла счет времени, задремала где-то на папоротнике. Ее семья всегда стояла на страже ради Мокоши как богини смерти, но ни одна женщина в Чернобреге не умерла от рук мужчины за семнадцать лет, при Бригиде, и она не будет первой. Как только она, ведьма Мрока, которая даже в скрытном наряде будет выделяться в деревне, вернется безопасно домой, мама и мамуся согласятся, что кошмар мамуси был ошибкой.
Да, она научилась своим обязанностям, верно служила, но не собиралась чахнуть в домике одиноко. Жизнь должна быть смехом и любовью, общими радостями и сложностями, связью, которая делала путь стоящим усилий, как у мамы и мамуси. Так или иначе, но она попробует пересечь долину между лесом и деревней. Это будет первым шагом. И все начнется этим вечером.
Она встретит того художника, поговорит с ним. Может, станет его другом, встретит остальных. Станет частью рощи, не будет одиноким деревцем.
Она решительно кивнула, прошла к границе леса с полем, сжимая порой флакон с озерной водой. Издалека она слышала, как люди пели и смеялись за работой в поле, выучила их песни. Она видела телеги и торговцев, прибывающих и уезжающих, полные украшений. Они привозили кухонную утварь, которую полностью скупали жительницы деревни. Она ощущала вкусный запах мяса из коптилен, который доносился далеко и был таким сильным, что она почти ощущала вкус.
И этой ночью она будет в центре всего этого.
Перед ней стояли горшочки меда, старые буханки хлеба — подношение перед дубом, ударенным Перуном, а впереди был дом с белыми точками в стороне от сияния костра. Костер в честь урожая точно был на площади.
Скрываясь за стволом, Бригида сняла платье, вывернула его, чтобы было видно сторону с коричневым цветом рампшипа. Из мешочка она вытащила шарф, постаралась убрать под ткань свои волосы, как делали в деревне, волны ткани ниспадали на ее спину. Теперь она выглядела как жительницы деревни, если не приглядываться пристально.
Она посмотрела на открытые корни дуба, глубоко вдохнула и перешагнула их.
Дрожь пробежала по ее спине. На миг она замерла между мирами, дрожала, ее тянуло, но она сжала флакон озерной воды и вышла из леса.
Она замерла, стоя обеими ногами вне земель ведьм, стояла в тени дерева, и перед ней было голое поле без колосьев. Оно было таким открытым, лишь ограды разделяли имения. Несколько коров лениво паслись на полях справа. Прятаться было негде. Карканье вороны заставило ее посмотреть наверх, птица хлопнула крыльями и полетела к костру.
Сверху спустилась серебряная нить, на ее конце висел паук перед ее лицом, следил за ее первым шагом в неизвестное.
— Спасибо, — прошептала она. С поддержкой Мокоши она кивнула на прощание пауку и устремилась к площади деревни, как мотылек к огню.
Быстрые ноты гуслей сопровождали пение и ритмичные хлопки, пока Бригида приближалась к площади деревни. Дома были из камня и дуба, в отличие от ее маленького дома. Яркие подсолнухи украшали дворы, венки изо ржи украшали двери. Мужчины носили бочки пива, смех и музыка заполняли улицы.
На площади проносились танцующие, окруженные хлопающими людьми, которые пили, смеялись и ели. Все было вокруг большого костра, искры взлетали к темнеющему небу.
Краснощекие мужчины рассказывали истории, выпивая прозрачную горилку, янтарное пиво или вишневку. Мамуся делала свою наливку из дикого меда — медовку — и порой пила немного за ужином с мамой. Как тогда дрожал домик от смеха! Они вдвоем могли затмить всю деревню.
— Кто ты, девушка? — крикнул крупный мужчина из небольшой группы смеющихся мужчин неподалеку. Хаос и шум расцвели над площадью. Огонь отражался от колен на его ладонях, его пальцы были пухлыми. Он вряд ли мог уже снять те кольца. — Ты не отсюда, — он плюнул на землю.
Ее ладонь легла на флакон под тканью платья, но она заставила себя опустить руку. Она представится, и ей не навредят.
— Я…
Тонкая рука обвила ее плечи, девушка с дружелюбной улыбкой появилась рядом с ней, светлые волосы были заплетены в корону с цветами на голове.
— О, папа! Ты слишком стар, чтобы лезть к девушкам! И ты не хочешь, чтобы мама узнала, — она с вызовом
