Здесь есть над чем призадуматься. Ничего себе урок! Не обучение, а сплошной экстрим. От монстра отделалась, и это замечательно. Но общее положение снова приближалось к критической черте: рана горела болью, руки немели, злость быстро проходила, а идей, как выбраться из цепей, не было. В одиночестве я пробыла не долго. Выждав, когда вампир уберётся подальше, передо мной возник туманный образ Хегельга. Очень продуманный мужчина, даже слишком. Аж плеваться хочется. Я улыбнулась своим мыслям, вспомнив какой эффект это может вызвать.
— Не ожидал, что ты так развеселишься, увидев меня, — проскрипел отвратительным голосом маг и скривился в усмешке.
Улыбка тут же сползла с моего лица, её сменили злые слёзы. Уважение и почтение к учителю бесследно испарились. Вид забавляющегося Хегельга стал последней каплей. Всё, здравствуй истерика!
— Как ты мог так поступить со мной!? Зачем заставил пройти через подобное?
— Но ведь ты жива и относительно здорова, — хмыкнул маг, рассматривая тело в цепях. Эти слова подействовали, как красная тряпка на быка. Гнев и обида накрыли душной волной.
— Я оказалась на грани от безумия, когда ты медленно вынимал душу из тела. Это же чистый животный страх, почти смерть. И ты заставил наблюдать за этим, чувствовать каждый миг ужаса. Я болталась неприкаянным приведением, меня укусил какой-то монстр, — перечисление свалившихся несчастий не произвело никакого эффекта на Хегельга.
— И после этого ты думаешь, что можешь называться учителем? — мой голос сорвался на истерический визг. Туманный образ Хегельга расплывался в потоках слёз, я начинала люто ненавидеть мага.
— Да, смог и сделал, что считал нужным со своей ученицей, — спокойно отвечал мужчина, — потому что ты должна усвоить урок любой ценой.
— Я живой человек! Первое правило гласит, что нельзя повторять ни с кем тот ужас. Получается, что всех остальных нужно жалеть, а меня нет? Но ведь так учить — жестоко.
— А никто и не спорит. Мало того, это не последний подобный урок. Считай это моей блажью, особенностью учебного процесса у жестокого холодного мага, — проговорил Хегельг.
Он приблизился вплотную, и я ощутила ледяное прикосновение призрачной сути учителя. Некуда отодвинуться или отпрянуть, ведь за спиной прочная стена, а руки скованы. Тысячи холодных нитей коснулись меня и тут же отпрянули, обжегшись жгучей кровью.
— Бездна, я забыл, что ты у нас ядовитая змейка, — ругнулся учитель, но его глаза чуть потеплели, немного, но я успела заметить.
— Пожалуйста, учитель, — тихо попросила я, заглядывая в полупрозрачное лицо, — можно как-то иначе? Мне страшно.
— Нельзя, Паулина. Либо ты сможешь дойти до конца, либо погибнешь. Наша сущность не прощает ошибок. Вон, такая ошибка уползла отсюда с обожжённым горлом.
— Ты хочешь сказать, что эта тварь…
— Когда-то он был моим учеником, а потом поплатился за свою глупость. Его зовут Гнек и только что ты лицезрела мага, некогда подающего большие надежды. Он возжелал бессмертия и искал любые способы получить его. Сотни магов погорели на более глупых ошибках. Их имена сохранились только на надгробиях, конечно, кому повезло и осталось, что положить в могилу.
— Гнек нашёл что искал, но не совсем то, на что надеялся?
— Очень проницательно, Паулина. Он обманом узнал страшный и запретный для всех способ обрести желаемое. Гнек проклял человека, а потом поглотил его бессмертную душу. Маг получил, что хотел, но потерял гораздо больше. Теперь он вечно обречён меняться с Проклятой душой местами. Как только солнце садится за горизонт, на месте Гнека появляется человек, а неудавшийся маг проваливается на это время в небытие. С рассветом они вновь меняются. Так повторяется ежедневно уже много десятилетий. А всё почему?
— Почему? — вопрос прозвучал уже более спокойным голосом.
— Потому что он забыл второе правило — никогда никому не доверяй, особенно другому магу. Верить можно только своей интуиции.
— Меня терзают сомнения. Кто подсунул Гнеку подобную идею? — я приподняла бровь и подозрительно уставилась на учителя. Не зря Хегельг сказал второе правило именно сейчас.
— Подумай об этом на досуге, если он появится, — самодовольно произнёс Хегельг. — А пока тебе предстоит убить Гнека. Найди способ, как его уничтожить. Предыдущая ученица не справилась с ним. Тварь получилась довольно живучая. Считай это следующим уроком.
— Ты всегда такой кровожадный?
— Если сумеешь выжить, то сама ответишь на вопрос.
— Освободиться поможешь? — я звякнула цепями и сразу пожалела о резких движениях. Руки онемели почти полностью, плечи жутко болели.
— Сама, Паулина. Всё сама. И, кстати, излечи рану, пока не поздно. Мало ли какую дрянь Гнек во рту держал. Он и трупом может закусить, если свежатины нет поблизости.
— Я не умею! — моему возмущению не было придела.
— Вот уж не заметил. Ты прекрасно справлялась с новым телом, пока я не пришёл. Напряги мозги.
— Ну, хоть намекни, с чего начать, где искать ответы о Гнеке? — жалкий вопль летел вдогонку исчезающему учителю. Невероятно, он опять бросает меня одну!
— Тут приличная библиотека, — донеслись тихие слова.
Затаив дыхание, я пыталась услышать ещё хоть слово подсказки. Но Хегельг уже смылся, развеяв призрачный образ. Единственная от его пребывания польза состояла в том, что шар под потолком загорелся ярче и теперь разгонял совсем уж мрачные тени вокруг. Включил праздничное освещение, чтоб ученице веселее помирать?
Что-то это напоминает. Ситуация до боли знакома. Ага, вспомнила! Так меня в детстве старший брат учил плавать. Этот садист закинул вопящую и брыкающуюся сестричку подальше в реку и наблюдал — выгребет или нет?
Я подёргалась в цепях и в очередной раз убедилась, что они прочные. Отлично! Просто замечательно! Вот влипла, так влипла, в который раз уже. Первая реакция — банально поплакать, только смысла в этом никакого. Ну, стану я реветь белугой, и что? Цепи отсыреют, поржавеют и распадутся прахом? Нет, конечно. Скорее именно я рассыплюсь прахом, провисев тут сотню лет. Это более реально.
На смену предыдущей идее пришла новая, не менее шедевральная. В голове крутилась история про волка, который, попав в капкан, отгрыз себе лапу и таким образом освободился. Я задрала голову и с сомнением посмотрела на запястья. Представить себя, отгрызающей собственные руки, никак не удавалось. Эта выглядело бы настоящей дикостью, даже для меня. Нужно срочно что-то придумать, причём не из области фантастики, а реальное, пока тело еще ощущается. Руки онемели, пальцы потеряли чувствительность и опасно посинели. Если учитель когда-нибудь и снизойдёт до моих молитв, что чрезвычайно сомнительно, то к тому времени я рискую остаться без рук. Напоминание о Хегельге подстегнуло сотней плетей. Да, я боялась его и теперь отлично осознавала, что надеяться на снисхождение глупо. Значит, придётся думать.
