– Браво! — воскликнул Балин, который стоял в дверях корчмы и смотрел на Бильбо.
В этот самый миг из-за поворота дороги показались остальные гномы. Все они ехали на пони, обвешанных тюками, вьюками, мешками и прочими причиндалами. Имелся и совсем маленький пони, очевидно, для Бильбо.
– В седло, не мешкая! — призвал Торин.
– Приношу извинения, — промолвил Бильбо, — но я вышел без шляпы и оставил дома носовой платок, к тому же у меня нет при себе денег. Я получил вашу записку только в десять сорок пять, чтобы быть совсем точным.
– Не будьте совсем точным, — сказал Двалин, — и не горюйте! Научитесь обходиться без носового платка, да и без многого другого. Что до шляпы, у меня есть лишний плащ с капюшоном.
И так они тронулись в путь, трясясь на нагруженных пони, погожим апрельским утром; на Бильбо был темно-зеленый капюшон (несколько выцветший) и такой же плащ. Одежда Двалина сидела на нем мешком, и выглядел он довольно забавно. Что об этом подумал бы его отец Банго, предположить не решаюсь. Утешало Бильбо одно: без бороды его никто за гнома не примет.
Довольно скоро их догнал Гандальф верхом на белом коне. Он привез Бильбо кучу носовых платков, а также табак и трубку. После этого ехали очень весело, пели песни и рассказывали истории. В седлах провели весь день, за исключением того времени, когда спешивались перекусить. Это случалось реже, чем хотел бы Бильбо, и все же приключение ему нравилось.
Сперва их путь лежал через хоббитские земли, населенные приличным народом, с хорошими дорогами. Здесь попадались постоялые дворы; иногда путники встречали бредущего по делам фермера или гнома. Дальше пошли места, где жители говорили иначе, чем Под Холмом, и пели песни, которых Бильбо прежде не слышал. Наконец въехали в Глухой край, где не было ни жилья, ни гостиниц, а дороги становились менее и менее проезжими. Впереди темнели лесистые холмы; они поднимались выше и выше, превращаясь в отроги гор. Порою их венчали замки, зловещие, как будто их выстроил какой-то недобрый народ. Все было хмуро, даже погода испортилась. До сих пор май стоял, как в сказке, и даже лучше; теперь же стало сыро и холодно. Прежде они останавливались, где придется, но хотя бы в сухости.
«Подумать только, что скоро июнь», — ворчал Бильбо, трясясь в хвосте кавалькады. Время чая уже миновало, лил проливной дождь, с капюшона капало на глаза, плащ отяжелел от воды, усталый пони оступался на камнях в жидкой грязи; путники ехали нахохлившись и не разговаривали. «Наверняка намочило уже и одежду, и припасы в седельных сумках, — думал Бильбо. — Тьфу на эти приключения и все, что с ними связано! Вот бы оказаться в уютной норе у камелька, рядом с поющим чайником!» Сколько раз еще предстояло ему о них вспомнить!
Однако гномы продолжали путь, не оборачиваясь и не обращая на хоббита внимания. Где-то за серыми тучами солнце, вероятно, спряталось за горизонт, потому что начало смеркаться, когда они спустились в глубокую долину. Поднялся ветер, ивы у реки гнулись и вздыхали. По счастью, дорога шла по древнему каменному мосту, ибо река, вздувшаяся от дождей, стремительно катила свои воды с северных гор.
Когда отряд переправился на другой берег, уже совсем стемнело. Ветер разорвал серые облака, и сквозь клочья туч, над горами, проглянула странница-луна. Все остановились, и Торин пробурчал что-то насчет ужина и сухого места для сна.
Только тут заметили, что нет Гандальфа. До сих пор волшебник ехал с честной компанией, не объясняя, участвует ли в приключении или просто им пока по пути. Он ел больше всех, говорил больше всех и больше всех смеялся. А теперь вот взял да исчез!
– Как раз когда волшебник особенно пригодился бы! — простонали Дори и Нори (они были согласны с хоббитом, что есть надо часто, регулярно и помногу).
В конце концов решили остановиться на ночлег прямо здесь. Отыскали рощицу; здесь было чуть суше, хотя ветер стряхивал дождевую влагу с листвы, и постоянное «кап-кап» действовало угнетающе. Кроме того, костер словно нарочно артачился. Гномы умеют разводить огонь почти в любом месте, на любом ветру и практически из ничего, но сегодня это не удавалось даже лучшим костровым Оину и Глоину.
Потом один пони испугался без всякой причины и рванулся прочь. Он успел забежать в реку, и, пока его вытаскивали, Фили и Кили чуть не утопли, а всю поклажу снесло течением — разумеется, именно съестные припасы, так что на ужин остались сущие крохи, а на завтрак и того меньше.
Все сидели злые и мокрые, покуда Оин и Глоин пытались развести костер и ругали друг друга, оттого что ничего не выходит. Бильбо размышлял о том, что приключения — это не только катание на пони теплым майским деньком, когда Балин — он всегда стоял на часах — сказал: «Там свет!».
Чуть подальше высился холм, поросший лесом, местами весьма густым. В глубине за деревьями приветно мерцал красноватый огонек — то ли костер, то ли факелы. Путники некоторое время всматривались во тьму, потом заспорили. Одни говорили «да», другие — «нет». Некоторые убеждали, что стоит просто пойти и посмотреть, и все лучше, чем скудный ужин, еще более скудный завтрак и ночь в мокрой одежде. Другие говорили: «Места это малоизвестные, никакому королю не подвластные. Путники теперь редко сюда забредают, а от старых карт никакого толку — все изменилось к худшему и дороги никто не охраняет. Мы слишком близко к горам, и чем меньше любопытствовать по дороге, тем будем целее». Третьи возражали: «Нас, как-никак, четырнадцать». Четвертые спрашивали: «Куда подевался Гандальф?». Это повторяли все.
Тут дождь полил пуще прежнего, а Оин с Глоином передрались. Это убедило самых осторожных. «В конце концов, с нами взломщик», — решили гномы и двинулись на свет, ведя в поводу пони (со всеми подобающими предосторожностями). Они подошли к холму и вскоре углубились в лес. Склон полого уходил вверх, но ни тропы, ни дороги, которая вела бы к жилью, видно не было, и пришлось им в кромешной тьме с шумом и треском (а также ворчанием и бранью) ломиться через чащу.
Вдруг красный огонек блеснул за деревьями совсем близко.
– Теперь черед взломщика, — сказали гномы, имея в виду Бильбо.
– Иди и разведай, чей это костер, и зачем горит, и все ли чинно и безопасно, — распорядился Торин. — Ступай не мешкая и возвращайся бегом, если все окажется хорошо. Если нет, возвращайся, коли сможешь. Не сможешь — ухни два раза совой-сипухой и один раз совой-сплюшкой, и мы уж постараемся помочь.
Бильбо сорвался с места, не успев объяснить, что так же не способен ухнуть совой, как взлететь нетопырем. Одно хорошо — хоббиты умеют беззвучно двигаться в лесу, совершенно беззвучно. Это предмет их гордости, и Бильбо по пути не раз фыркнул на то, что назвал про себя «всем этим гномьим треском», хотя, убежден, вы или я ничего не услышали бы в такую ненастную ночь, даже если бы вся кавалькада прошла от нас в двух шагах. Что до Бильбо, осторожно крадущегося к костру, думаю, и хорек не повел бы в его сторону ухом. Так что, естественно, он подобрался к самому огню, никого не потревожив. И вот что увидел.
