— Какие оборотни, Ирма? Оборотней не существует! Во всяком случае, в нашем мире…
— Ты пришел прочитать мне лекцию о существующих и не существующих мирах Старцев? Об оборотнях, вампирах, ведьмах? Маэстро, а можно в следующий раз? А то мне сегодня некогда…
Старцев сделал первый промах. Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя подвергать слова Ирмы сомнению. И только по одной причине — она всегда в конечном итоге оказывалась права. Но… оборотни?! Это уже слишком. Слишком даже для него.
— Ирма… Женщины пропадают. Их маленькие дети остаются, а женщины пропадают. Это ваших рук дело? Только давай честно и сразу. Во-первых, — я устал, а во-вторых — совы в клетках в качестве аксессуаров твоего нового умопомрачительного интерьера, это, конечно, круто, но санэпидемстанция дохлых мышей не одобрит, — так что выкладывай, и побыстрей! И… знаешь что? — Старцев откинулся на спинку кресла, закинул руки за голову, улыбнулся одной из самых очаровательных улыбок. Этот вариант в его обширном арсенале значился с пометкой «только для женщин», и произнес:
— Зря я, наверное, от кофе отказался!
Он был доволен собой — теперь она никуда не денется. Есть только один монстр, с которым не может справиться и которого боится великая Ирма — Санэпидемстанция! А он, Старцев, — повелитель этого монстра!
— Фенек, девочка, — сделай, пожалуйста, еще капучино, двойной.
Ирма прикрыла дверь, села напротив, поправила прическу, часы на запястье, улыбнулась, и, выбрав самый сладко-саркастический режим своего магического голоса, промурлыкала:
— Вам понравилась наша идея? Ой, мы очень рады…. Я же говорю — талантливая девочка, мы с ней на одной волне! Мышка в клетке — муляж. Держать живых сов не получится, как Вы совершенно справедливо заметили, — могут быть проблемы с санэпидемстанцией. Поэтому птички у нас просто как будто улетели.
— А Ведьмы — как будто ушли?
— Ну конечно. Припарковались. Весь транспорт у нас в сохранности, парковка охраняемая, каждое стойло для метлы — на сигнализации, за определенную плату — древко полируем, прутья чешем, подновляем руны сажей с драконьей кровью…. Все для клиентов, бизнес прибыльный и чистый.
— Допустим… — набрал в легкие воздуха Егор Иванович.
Старцев, — что-нибудь еще? — Ирма нарочито зевнула, глаза сузились и вспыхнули недобрым огнем, таким же кроваво-красным, какими были сейчас ее волосы. Волосы Ирмы всегда меняли цвет. Это не было колдовством, — это была лишь неотъемлемая часть ее непостижимой, изменчивой, творческой натуры… Ее волосы были длинными и черными с фиолетовыми прядями, каштановыми и вьющимися, русыми, рыжими — сейчас же они были огненно-красными и короткими…
Старцев наслаждался второй чашкой каппучино и думал. Может быть, он действительно ошибся? Дизайн кафе Ирмы — не страшнее толкинистов, — ей, действительно, нечего бояться. Какая же она красивая, когда полностью владеет ситуацией… А она ей полностью владеет почти всегда, черт возьми…
— Ладно, хорошо… Женщины почему пропадают? Ведьмы?
— Нет. Не мои девочки точно. Да и вообще… Ничего такого за последнее время не было. Давно не было. Даже скучно — видишь, — приходится развлекать себя самой!
— Вижу. А вот мне не скучно. Совсем. В городе пропадают женщины. Трое за девять дней. Одну вернули истощенной — в ней практически не осталось жизненной энергии. Я уверен, это кто-то из ваших.
— Ну, естественно, — во всем виноваты ведьмы!
— У меня есть повод так считать.
— Глупости!
— Возможно, но от лица Управления я требую, Верховная, чтобы Вы провели расследование и отчитались по его результатам.
— Отчиталась? Вы с ума сошли?
Егор Иванович бросил на нее тяжелый взгляд — наверное, таким награждали Ведьм инквизиторы, приговаривая к костру и искренне веря, что только это и может спасти их несчастные души.
— По результатам отчитаетесь, — повторил он тихо. И вышел.
— Убейте меня мокрым полотенцем… — выдохнула Ирма Каримовна, — каков, а!
И она растерянно оглянулась по сторонам. Заметила девушку, которая привела Егора Ивановича в кабинет, но не успела выйти и была свидетельницей «беседы».
— Каков, а? — повторила Верховная.
— Он — что… Не понимает, с кем разговаривает? — Фенек посмотрела на наставницу как-то испугано.
— Почему не понимает? Прекрасно понимает. Старцев знает, какой силой я обладаю. И мне порой кажется, что он хочет, чтобы я ее использовала, чтобы схлестнуться со мной в открытую…
Верховная ведьма помассировала виски пальцами, словно у нее нестерпимо заболела голова.
— Почему?
— Ох, девочка моя… Да потому что он когда-то придумал много чего… И о нас. И о том, что я сделала. И чего я не делала…
— А вы?
— А я… Убить я его, конечно, убью — без сомнения. Нет в нем силы. Но он наверняка как-то извернется… Хотя… Вне зависимости от того, чем все закончится — мне придется покинуть город.
— А Петербург — то место, которое дает силу…
— И это тоже… И силу мы можем черпать за счет разломов в Иной мир. Мир, что приманивает тех, у кого есть хоть толика силы. Завораживает. Мне кажется иногда, что я без этого города буду себя чувствовать, как рыба, выброшенная на берег — вот он, воздух… А вдохнуть не могу…
— И что вы будете делать?
— Я окажу услугу Управлению музеев. Будем расценивать наши действия именно так. Только им это будет дорого стоить. А потом буду пытаться договориться, чтобы нас оставили в покое…
30 июня 16:20 Петропавловская крепость. Улица Времени.
В Петропавловской крепости есть двухэтажный жилой дом — желтый, классического петербургского канареечного цвета. Если выйти из дома, то прямо перед ним будет расположен бастион Нарышкина — тот самый, с которого открывается обворожительный вид на Неву, Дворцовый мост и Зимний.
Любопытные туристы фотографируют этот дом всегда старательно — на нем написано, что это — памятник архитектуры XVIII века и что в нем раньше была гауптвахта.
Однако в этом доме живут люди. Представьте себе — в Петропавловке, на улице Времени… В самом сердце города, которого не должно было бы существовать…
В основном здесь были расположены служебные квартиры сотрудников Управления музеями при президенте Российской Федерации.
Вот в дом номер один и направился во второй половине дня Егор Иванович Старцев, начальник Питерского отделения этого самого четвертого отдела.
— Привет, Борька, — закричал он с порога, открыв дверь своим ключом, — к тебе можно?
