— Господин инструктор! — внезапно прорезался на канале закрытой связи Карел зе Страже. — Я обнаружил еще два трупа у старой купальни. Там дверь нараспашку.
— Контролируй выход, сам пока не суйся.
— Да я смогу!
— В дверь войти? Не сомневаюсь. Стой и жди! Щас я буду.
— Господин инструктор, я его вижу, он убегает! Я за ним!
— Ты-mo от кого убегаешь? — возмутился Лис и прибавил шагу, переключая на ходу речевую связь на видеонаблюдение. Мужчина средних лет, крепко сложенный и, видно, не новичок в беге, мчался, петляя между деревьями, к ограде сада. Пожалуй, он был на голову ниже Карела, но куда легче в движениях.
— Стой! — потрясая мечом, заорал нурсийский герцог и припустил следом. Но, как обычно бывает в таких случаях, ударивший в спину крик лишь раззадорил беглеца. Тот бросился к ограде, под которой еще с римских времен лепились одно к одному убогие жилища состоявших при вилле домовых рабов. Прыжок! Он словно взлетел на крышу ветхой хижины.
— А ну, стой! — вновь рявкнул Карел, уклоняясь от хлеставших по лицу веток. — Тревога! Держи вора!
— Чего ты шумишь? — догоняя его, шикнул Лис.
— Уходит же!
— Ушел, блин. Сам, что ли, не видишь? — Сергей взобрался на крышу, едва не провалившуюся под его ногами. — Карел, стой! Не лезь, завалишь тут все к хреням собачьим. Так, — он поднял лук и вытащил из колчана стрелу. — Объект вижу. Хорошо бежит. Легко, пружинисто. Остановился, что-то высматривает, — вглядываясь в предрассветные сумерки, бормотал Лис, выцеливая жертву. — Тут-то мы тебя, голубь мой неоперившийся, и оперим.
Словно услышав эти слова, грабитель оглянулся и тут же бросился наутек, сворачивая за угол виллы.
— Карел! Гони назад. Он щас окажется на той стороне дома.
— Может, поднять баронов?
— Пока они глаза продерут, солнце будет в зените. Кто не спит — бери с собой. В объяснения не пускайся. Кричи, что это приказ. Уяснил?
— Так точно!
— Шуруй быстрее, сержант!
Лис перемахнул через ограду, мягко спружинил и бросился вслед за ночным гостем. Тот бежал, шарахаясь из стороны в сторону, точно затылком чувствуя преследователя. Еще немного — и он вылетел на центральную улицу, почти у самых ворот резиденции, опережая бегущего наперерез Карела.
— Черепахи контуженные! Он уже проскочил мимо вас, — невольно крикнул Лис. — Давайте за мной!
Он замедлил шаг, вновь наложил стрелу на тетиву и процедил тоном, не предвещающим жертве ничего хорошего:
— Дыши ровнее, финиш близок!
Оптимальной мишенью сейчас были ноги, но они быстро двигались, куда быстрее, чем место, из которого росли. Именно туда был направлен неумолимый наконечник лисовской стрелы. Звериным чутьем уловив угрозу, неведомый убийца вновь дернулся в сторону, под старую колоннаду римского портика.
— Так это ж эти… Страсти Господни, — вспомнил Сергей. За спиной послышался топот десятка ног — Карел привел подмогу.
— За мной! — крикнул Лис, бросаясь вперед.
Храм точно вздрогнул. Грохот рушащегося камня сотряс его, окончательно положив конец рассветной идиллии.
— Не понял. — Лис замер и вскинул руку в останавливающем жесте. — Шо это было?
— Убежища! — послышалось со стороны церковных врат. — Убежища!
* * *
Ранняя побудка вовсе не порадовала Женю. Еще бы, ей снился такой замечательный сон! Она, правда, не могла вспомнить, о чем, но точно помнила, что яркий и красивый. И вдруг — на тебе: крики, грохот, трупы.
Когда преследуемый скрылся за стеной, первым ее желанием было — вернуться в прерванный сон. Так бы она, вероятно, и поступила, не будь Евгенией Тимуровной Гараевой, которую с детских лет учили, что поступать нужно правильно, а не так, как хочется.
«С ночным гостем Сергей с Карелом как-нибудь разберутся. Сейчас нужно посмотреть, что там со стражниками. Быть может, только ранены, а значит, им нужна помощь». Еще в школе, затем в университете и на спецкурсах она старательно, впрочем, как и все остальное, осваивала азы медицинской подготовки. «Надо осмотреть раны, промыть их и обработать», — наскоро одеваясь и набрасывая длинный плащ, повторила про себя Женя. Возиться с окровавленными телами, прямо сказать, очень не хотелось, но она должна помочь! «Можно ли воспользоваться институтской аптечкой? — крутилось у нее в голове. — По инструкции не полагается. Но вот Лис, появись необходимость, точно бы не вспомнил об инструкциях…» Она вышла в сад. У здания, некогда бывшего купальней, хлопотали разбуженные слуги. Двое суетились у лежащих на земле тел, еще один с копьем стоял у двери.
— Постойте! — стараясь подражать Сергею, командным тоном произнесла Женечка. — Что с ними? Они ранены?
— Мертвы, добрая госпожа, — отозвался один из слуг. — Мертвее не бывает.
У Жени невольно отлегло от сердца. Она порадовалась, что не придется использовать свои медицинские навыки, по большей мере теоретического свойства. Но в тот же миг это чувство наполнило ее стыдом. Как она может быть такой бездушной? Ведь убиты три ни в чем не повинных человека.
— Прямо в сердце, — продолжал слуга, радуясь вниманию слушательницы. — И ведь что странно: и у одного, и у другого доспехи пробиты на груди. Это ж с какой силой ударить надо, чтоб так проткнуть железные пластины внахлест, да еще гамбизон[4] из буйволовой кожи?! Да так аккурат, меж ребер войти. Захочешь — так не ударишь.
Слова говорившего звучали буднично, едва ли не с восхищением. Евгения почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы и комок тошноты подступает к горлу. Она махнула рукой и пошла к вилле, обдумывая, как рассказать Сергею о происшествии.
Повинуясь останавливающему жесту, Карел и поднятые им воители замедлили бег. И очень вовремя. Одна из колонн портика рухнула прямо на улицу, едва не зацепив Сергея, который едва успел отскочить. Из темноты послышался угрожающий рев и вроде бы змеиное шипение. Нечто мощное, одним прыжком вмиг преодолев метров десять, оказалось нос к носу с Карелом. Их разделяло всего несколько шагов, и чудовище, облизываясь всеми тремя языками, готовилось к новому прыжку.
Каким-то шестым чувством нурсийский герцог ощутил, что драться придется один на один. От вида чудища бароны застыли соляными столбами, давая себе зарок больше никогда не пить. Во всяком случае, сегодня. Во всяком случае, до рассвета…
Их можно было понять. Существо, припавшее к земле для нового прыжка, выглядело настоящим воплощением похмельного бреда в часы болотной лихорадки: поджарое, размером с крупного льва, оно имело три головы, одна страшнее другой. Череп каждой из них венчали длинные кривые рога, острые, точно наконечники копий. Две пасти были распахнуты, демонстрируя ряды клыков, одна сомкнута, из нее свисал длинный кожаный шнурок. Вокруг голов, невзирая на отсутствие ветра, развевались пышные гривы, которые можно было принять за львиные, когда б не состояли они из тысяч мелких, сочащихся ядом змей. Еще один представитель змеиной породы, но куда большего размера, — изголодавшийся питон, приделанный жуткой твари вместо хвоста, угрожающе метался из стороны в сторону.
