— Получилось! — Резанул по ушам пронзительный вопль котяры. Я и не заметил, что он, давно забыв про свои нотации, с интересом наблюдает за моими действиями. — Молодец, Макс! У тебя получилось!
Не в силах сдержать рвущейся наружу радости, Грязнуля, мощно оттолкнувшись задними лапами от пола, прыгнул мне на колени. Лучше бы он этого не делал. Не рассчитав от радости расстояния, семь кило шерсти, костей и мускулов, набрав приличную скорость, впечатались в мое солнечное сплетение. Хватая посиневшими губами воздух, я с трудом оттолкнул рвущегося облизать мое лицо шершавым языком, кота. Отдышавшись, я бросил на него укоризненный взгляд. Грязнуля на миг смутился, но успел-таки лизнуть меня в щеку.
— Ты, это… — Тяжело дыша, выдавил из себя я, — поосторожнее.
— Да брось ты! — Кот отмахнулся от меня как от назойливой мухи. — У тебя получилось! Понимаешь ты это? По-лу-чи-лось!
Я кивнул. Как не понять, понимаю. Вот только почему-то особой радости я от этого не испытываю.
— Ну-ка, повтори. — Потребовал кот.
Я послушно выполнил просьбу. Тонкие листы книги с тихим шуршанием перелистывались, словно движимые ветром. Чем дольше я это делал, тем меньше мне требовалось мысленных усилий. Наконец я лихо захлопнул книгу, чем привел кота в еще больший восторг.
— Ну? — Нетерпеливо толкнул меня мордочкой кот. — Что чувствуешь?
Я немного помолчал собираясь с мыслями.
— Это как научится плавать. Или на велосипеде… — Задумчиво сказал я. — Один раз научишься, и на всю жизнь.
Кот понимающе хмыкнул. Усы на черной мордочке забавно топорщились и подрагивали от переполнявших его чувств. Я устало прикрыл глаза. Получилось. Только что дальше? Под окнами требовательно завыла автомобильная сигнализация. Сколько ночей мне пришлось провести под этот противный вой? Сколько раз, накрывая голову подушкой, что бы хоть чуточку заглушить эти завывания, я представлял, как разнесу эту машину к чертовой матери? И вот теперь я могу попытаться это сделать. Только почему мне этого совсем не хочется?
— Макс, эй, Макс. — Мягкая кошачья лапа робко потрепала меня по лицу. — Макс, тебе нужно отдохнуть. Не обращай внимания на тоску, все так и должно быть. Ты потратил слишком много сил. Ничего, поспишь, и все будет по-прежнему.
Да, поспать. Мне нужно поспать. Усталость навалилась тяжелым комом, выдавливая из груди надсадный стон. Поспать. И все будет хорошо. А разочарование и усталость? Это расплата. За все нужно платить. Даже за нежданно свалившееся наследство. Даже за такое наследство.
Перед глазами расплылись черные круги, и я рухнул в бездну забытья.
…Девчонка в обтягивающих шортиках подняла на меня пылающие гневом глаза, и как следует размахнувшись, впечатала звонкую пощечину.
— А еще очки нацепил. — Гулко забухали в голове осуждающие голоса. — Хам!
Испуганно озираясь, я пятился, пока не уперся спиной в холодную стену вестибюля. Разъяренные лица кружились вокруг меня, сливаясь в размазанную полосу. Из этого хоровода вынырнула злополучная тетка. Визгливо рассмеявшись, она вскинула правую руку. Ноги словно прилипли к полу. Дрожа от ужаса, я смотрел, как на кончиках ее пальцев вырастают длинные острые когти, больше похожие на ножи Фредди Крюгера.
— Убей его, убей, убей, убей. — Монотонно твердили, появляющиеся из ниоткуда голоса.
— Убей его. — Выкрикнула девчонка, возникая за спиной заходящейся в хохоте тетки.
Взмах, и острые, поблескивающие синевой когти устремились к моему лицу.
— Не-е-е-е-ет!!! — Истошно закричал я, судорожно дергаясь в попытках сдвинуться с места. Тело не слушалось. Ужасные когти неумолимо приближались. Горячие слезы застлали глаза. — Пустите, пустите, пустите-е-е-е…
Между мной и теткой разверзлась антрацитово-черная бездна. Не раздумывая, я словно ныряя в воду, бросился головой вперед в непостижимый разумом мрак. Грудь сдавило тисками. Н-е-е-е-т!..
Тяжело дыша, я непонимающе смотрел на заливающий комнату бледный свет луны. В груди бухало так, точно сердце задалось целью проломить ребра. Мокрые от пота простыня и подушка неприятно холодили кожу. Облегченно вздохнув, я отер мокрый лоб краем одеяла. Сон. Всего лишь дурной сон. С кресла на меня встревожено зыркнули два фосфорических глаза. Махнув коту что бы не беспокоился, мол все позади, я откинулся навзничь.
Сон не шел. Наблюдая за пробегающими по потолку отблесками фар редких в этот час автомобилей, я вспоминал деда. После его смерти прошло всего несколько дней, а уже кажется, что целая вечность. Столько всего успело произойти. Только теперь мне становились понятными все загадки и недомолвки, окружавшие деда при жизни. В детстве как-то не особо задумываешься над странностями, а вырастаешь, привыкаешь за годы и начинаешь воспринимать как должное. Из глубин памяти неожиданно выплыл давно забытый случай…
…Лето подходило к концу. Светлые, короткие ночи уже давно сменились угольно-черными, долгими. С тоской, думая о грядущей осени, о ненавистной школе я ворочался на старой скрипучей кровати. Еще несколько дней и родители заберут меня в пыльный город. И снова придется по утрам вскакивать чуть свет и бежать не к прозрачному озеру, а к мрачному трехэтажному зданию, мучительно вспоминая какой первый урок. Я вздохнул. Как несправедливо время, чуть не плача подумал я. Три летних месяца пролетают, словно один день, а один школьный день тянется целую вечность. Закрыв глаза, я мечтал что изобрету «времялет» — как раз днем я прочитал фантастический рассказ в «ленинских искрах» о таком приборе — и стану ускорять скучные школьные часы и замедлять каждый миг отдыха. Негромкий стук в окно оборвал приятные мысли. Тук. Тук. Тук. Я замер. Боясь, шевельнуться, я до звона в ушах вслушивался в окружающий сумрак. Негромкий храп деда стих. Скрипнули пружины старенького дивана.
— Максим, Максимушка, — Шепотом позвал дед. — Ты спишь?
Не знаю, что удержало меня в тот момент от ответа. Страх, любопытство, вредность? А может и все сразу. Но я старательно причмокнул губами и задышал глубоко и размеренно.
Дед выждал пару минут, и, неожиданно, бесшумно поднялся с дивана. Темнота скрывала от меня его фигуру, зато в тишине отчетливо раздались шаркающие шаги. Хлопнула входная дверь, и до меня донесся негромкий голос деда что-то говорящий неведомому ночному гостю. Слова, приглушенные бревенчатыми стенами, сливались в неразборчивое бормотание, но интонации, с которыми говорил дед, были непривычно теплыми, словно разговаривал с хорошим знакомцем. Это меня удивило. Местные жители, по непонятной мне тогда причине, старались избегать деда. Обращались лишь в крайних случаях. Да и тогда их голоса звучали нервно, с опаской. Дед старался не замечать этого, но говорил всегда коротко и сухо, а тут… Голос, ответивший деду, никак нельзя было назвать нервным или робким. Сильный, уверенный он не мог принадлежать никому из местных, большей частью спившихся мужиков. Подстегиваемый любопытством, я мышкой скользнул к окну. Увы, в тот момент, когда мой разгоряченный лоб коснулся холодного стекла, дед спустился с крыльца и, не прекращая разговора, удалился с гостем за дом, на задний двор. Через несколько секунд, на оконном стекле заплясали розовые отблески пламени. Интрига захватила меня. Осторожно ступая по скрипучим половицам, я выбрался из дома. Эх, и куда делись теплые июльские ночи? Холодная и мокрая от росы трава обожгла босые ноги. Надо было хоть кеды натянуть, запоздало подумал я, поеживаясь от ночной прохлады.
