— Тим! Хороший выстрел! Ты ему чуть голову не отрезал стрелой! Можно я наберу крови?
— Можно, — разрешил Тим.
— Я рога тогда сам сниму. И печень вырежу, можно?
— Сколько тебе можно говорить, чтобы не жрал сырую печень. Сожрут тебя черви потом.
— А твой отец говорил, что у антилоп печень не червивая. Он говорил, что у медведей много глистов, и у свиней.
— Не мог мой отец сказать такое.
— Я всё не помню. Да и что это за черви, которых не видно? Если я не вижу в печени глистов, значит их там нет.
— Так же говорил брат твой. А потом его утробу уксусом со жжёной кровохлёбкой заливали. И выманивали червя молоком и мёдом. Червь так и не вылез, и убил твоего брата.
— Неправда! Вылез! Начал вылезать! У Кумби не хватило терпения, и он закрыл рот. Откусил от червя голову и кусок тела длиной в две руки. А остальное извивалось от боли внутри брата, пока Кумби не умер.
— Вот и тебя ждёт такое.
Шарк, подставляя ладони под рану, начал хлебать кровь. Всё, что проливалось мимо, шло в плоскую кожаную чашу. Наполнив её до краёв, мальчишка протянул сосуд Тиму. Тот спешить не стал — достал крошечную коробочку, заполненную солью и степным перцем, приправил напиток, начал пить не торопясь, не покидая седла, держа чашу в левой руке.
Шарк, занявшись разделкой туши, не унимался:
— Как такой большой червяк мог вырасти из маленького кусочка печени?
— Это не из печени, это твой брат руки перед едой от навоза не отмыл. И подцепил глиста от коровы или лошади.
— Тим, ты сильный воин, но говоришь как твой странный отец. Вроде бы слова понятны все, но что говоришь, не понять. Как может от навоза в животе завестись червяк длиной в десять рук?
Тим вздохнул: любознательный мальчишка никак не успокаивался. Вот попробуй полудикому одиннадцатилетнему накху объяснить особенности жизненного цикла кишечных паразитов. Это же степняки — большинство не знает, что из одинокого зёрнышка вырастает дерево. А те, кто знают, знают только потому, что не кочуют, а живут в становище. В становище всё не так как в кочевьях — в становище есть огороды, и даже поля со злаками. Конечно, земледелие на примитивном уровне, и всё равно закупать почти всё зерно приходится на побережье, но все же объяснить пацану из становища, что из невидимого зёрнышка вырастает страшный червь, было бы попроще.
Кунар первый почуял приближение всадников, повернул голову в сторону кургана. Тим, доверяя чутью коня, обернулся туда же, руку автоматически послал поближе к колчану. Если что, то бросит чашу и успеет выпустить стрелу за три удара сердца.
Из-за старого кургана показалась четвёрка всадников. Ещё не видя лиц Тим понял — это родственные накхи. С виду все кочевники одинаковы, но это для дураков с побережья. На деле меж ними великое множество различий. У каждого рода своя система бляшек на конской сбруе, разная высота закатанных полей у шапочек и шлемов, гириты под уздечку вешают связки крысиных хвостов, оламеки туда же цепляют скальпы врагов, и так далее. Опытному взгляду достаточно мгновения, чтобы определить, кто ты такой.
Разглядев лица, Тим узнал лишь одного — молодой мужчина из того кочевья, что пришло к становищу вчера, остальные дети не старше Шарка. Кочевье невеликое — и полусотни народа не наберётся взрослого. Пощипали их где-то на востоке оламекские волки-воины, теперь, говорят, сливаться они думают с кем-нибудь, покуда род опять не окрепнет.
Странно, что уже взрослый воин с детворой якшается — не по возрасту ему наставником мелочи быть, да ещё и трёх сразу. Ну да в чужом роду может и порядки свои.
Четвёрка осадила коней перед Тимом, закружила вокруг хороводом. Мальчишки презрительно цокали и сплёвывали под копыта коня, мужчина гонял коня молча, бросая на Тима злобные взгляды. Тот и ухом не повёл на угрожающую пляску степняков — продолжал осушать чашу, флегматично поглядывая в сторону кургана.
Покружив с минуту, мужчина, решил, что ритуал демонстрации собственной крутости можно считать законченным. Не настолько велика добыча, чтобы, привлекая к себе удачу парочки ребят, кружить вокруг них четверть часа. Такая антилопа добыча хорошая, но не знатная — хватит и минуты ритуальной карусели, если ты, конечно, не излишне суеверен.
Осадив коня, мужчина произнёс:
— Я Норг, из рода Шулаков, сын Инина из рода Шулаков, что погиб от собак-оламеков, и мать моя Гнира из рода Ликадов, здравствует и поныне, выносив четырнадцать детей, и вырастив четверых. Это мои младшие кунаки: Бирго, Анахем и Пивисар.
Тим, допив кровь, взмахнул чашей, стряхивая последние капли, спрятал в седельную сумку, сложил руки на луке седла, степенно представился:
— Я Тимур, из рода Ликадов, сын Сергея, что небесный безродный, здравствует и поныне; мать моя Энеяна из рода Ликадов, выносила шесть детей, вырастила одного, умерла при родах. Это мой младший кунак Шарк.
Норг осклабился:
— Я слышал о тебе, Тимур. Это правда, что твой отец пришёл с неба, а твой конь может обогнать стрелу?
— Да. Отец мой явился с неба. Кунар мой конь, он быстр, и стрелу, думаю, что может и обгонит. Не хочется мне это проверять — ведь может и не обогнать.
Степняки дружно заржали — столь простые шутки им нравились.
— А правду говорят, что вы пришли, чтобы слиться с родом Ликадов?
— Да Тимур, правда. Нас мало, наши мужчины изранены, мы не можем кочевать сами. Нас так мало, что даже мне приходится делить степь с тремя младшими кунаками сразу. Говорят, твой конь нерождённый? Это тоже правда?
— Правда, — кивнул Тим.
— Как это может быть?! — с суеверным опасением поинтересовался Норг.
— Мать Кунара погибла, в неё попала стрела при набеге оламеков. Я увидел, что её брюхо шевелится и разрезал его, вытащил жеребёнка. Потом сам его выкармливал несколько дней, пока он не окреп, и не стал бегать за кобылой-кормилицей.
— Ты очень хитрый, раз в неродившимся жеребёнке разглядел такого коня. Ты покажешь нам место, где твой отец сошёл с небес?
— Мне сперва надо закончить с этой антилопой. Я взял её из-за рогов, но бросать мясо не стоит тоже.
— Конечно, — кивнул Норг. — Мои кунаки помогут разделать тушу, и потом мы можем посмотреть на то место.
— Хорошо, — согласился Тим. — Но поспешите, нам до того места добираться придётся час. Ваши лошади уставшие.
Мальчишки, спешившись, повытаскивали ножи, принялись помогать Шарку. Глядя, как они жадно жрут печень, Тим поморщился, но ничего не сказал.
На вторую лекцию о паразитах его не хватило.
* * *
Анахем, склонившись, изучил следы, удивлённо заявил:
— Это человек! Тут пешком прошёл человек!
