— Гелиотроп?
Гелиотропы — чистые, полые камни, заполненные кровью могущественных ведьм или колдунов. Камень играет роль оберега от различных воздействий. Я подумала, что он защищает Дженну от проклятий вампиров, которых было множество. В конце концов теперь я поняла, что могу есть чеснок вместе с ней.
Дженна начала красить свою левую руку.
— А как насчет крови? — спросила я.
Она громко вздохнула. — Это ужасно смущает. Я должна ходить в лазарет. У них есть мини холодильник с контейнерами с кровью, как Красный крест или что-то вроде этого.
Я подавила дрожь, вообразив это. Кровь — это что-то пугающее для меня. Если я порежусь бумагой, то у меня начинается гипервентиляция [5]. Я была очень рада услышать, что Дженна не будет перекусывать в нашей комнате. Я никогда не могла встречаться с вампиром. Просто от одной мысли о крови дыхание… тьфу.
Я заметила, что Дженна смотрит на меня. Черт. Неужели мое отвращение было написано на лице? На всякий случай, я улыбнулась и сказала, — Круто. Как кровавый Капри Сан (сок).
Дженна засмеялась.
— Круто.
Некоторое время мы просидели в уютной тишине, а потом Дженна спросила.
— Так значит, расставание твоих родителей было не из приятных?
— Наверно, — сказала я, — это случилось еще до моего рождения.
Она подняла глаза от своих ногтей. «Стоп».
Я пошла к моему столу. Почему-то я подумала, что госпожа Каснофф, оставила мое расписание занятий там. Он выглядел как нормальный график, но там были такие вещи, как «M-Ф, 9:15–10:00, Магическая Эволюция, Желтая гостиная».
— Ага. Мама много об этом не говорит, но как бы там, ни было, все настолько плохо, что она не позволит мне с ним встретиться.
— Значит, ты никогда не видела своего собственного отца?
— У меня есть фото. И я разговаривала с ним по телефону и переписывалась по e-mail.
— Черт. Мне интересно, что же он сделал. Может он ударил ее или еще что-то?
— Я не знаю! — Это вырвалось у меня более резко, чем мне хотелось бы.
— Прости. — пробормотала она.
Я повернулась к моей кровати и начала сглаживать мое стеганое ватное одеяло. После того как я разгладила около 5 воображаемых морщин (а Дженна накрасила один ноготь три раза), я обернулась и сказала:
— Я не хотела …
— Нет, все нормально. В любом случае, это было не мое дело.
Эта уютная и дружественная атмосфера абсолютно улетучилась.
— Просто… например, на протяжении всей моей жизни я жила только с мамой и просто пока не привыкла ко всей этой чепухе с рассказами — о — своей — жизни.
Дженна кивнула все еще не смотря на меня.
— Я думаю, ты и твоя прежняя соседка рассказывали друг другу все, да?
Ее взгляд опять потемнел. Она резко поставила пузырек с ее лаком для ногтей.
— Нет, — сказала она тихо, — не все.
Она бросила бутылочку в свой ящик и быстро поднялась с кровати.
— Увидимся за ужином.
Когда она уходила то чуть не столкнулась с мамой, бормоча извинения, она убежала прочь.
Соф, — сказала мама, садясь рядом на кровать, — только не говори, что ты только что подралась со своей соседкой.
Она слишком хорошо разбиралась в моём настроении.
— Я не знаю. Знаешь, мне кажется, я просто ничего не понимаю в этой девчоночьей фигне. Я имею в виду, последняя подруга у меня был в шестом классе. Сложновато завести лучшего друга, когда живешь на одном месте самое большее — это полгода, поэтому я — изгой. Мам, я не хотела сделать тебе больно.
Она покачала головой и вытерла слёзы.
— Нет, милая, все хорошо. Я просто… Я просто хотела бы дать тебе более нормальное детство.
Я села и обняла ее.
— Не говори так. У меня было классное детство. Я имею в виду, сколько людей жило в 19 странах? Подумай, сколько всего я увидела!
Это были не те слова, которые надо было сказать. Во всяком случае, мама выглядела еще грустнее.
— А это место внушает ужас! Я хочу сказать, у меня потрясающая, совершенно розовая комната, а мы с Дженной, похоже, сцепились достаточно для того, чтобы подраться, что является очень важной частью девичьей дружбы, верно?
Миссия выполнена. Мама улыбнулась.
— Ты уверенна, милая? Если тебе здесь не нравится, ты не обязана остаться. Я уверена, что есть что-то, что мы можем сделать, чтобы вытащить тебя отсюда.
На секунду я думала о том, что бы сказать: «Да, пожалуйста, давай поймаем следующий паром из этого Сумасшедшего Шоу».
Вместо этого я сказала:
— Смотри, это же не навсегда, правда? Всего лишь два года, и у меня будут Рождество и летние каникулы. Так же, как в обычной школе. Я буду в порядке. Теперь иди, прежде чем ты заставишь меня плакать, и я буду выглядеть как дура.
Глаза мамы снова наполнились слезами, она притянула меня в крепкие объятия.
— Я люблю тебя, Софи.
— Я тоже люблю тебя, — сказала я, в горле стоял ком.
Затем, взяв с меня клятву, что буду звонить, по крайней мере, три раза в неделю, мама ушла.
И я легла на не-розовую кровать и заплакала, как дура.
Когда я пришла в себя, оставался всего лишь час до обеда. Я решила осмотреться. Я открыла две маленьких двери в нашей комнате, надеясь на личные ванные комнаты, но нет. Всего лишь шкафы.
Единственная ванная комната на весь этаж была в противоположном конце холла, а он, как остальная часть дома, был жутким. Свет в нем поступал только из нескольких низковольтных лампочек окружающих большое зеркало возле раковин. Это значит, что душевые кабины в задней части зала таились во мраке. Оглядев душ поближе, мне показалось, что у меня никогда не было истинной причиной использовать слово «сырой» до сих пор.
Так и знала, что нужно прихватить с собой вьетнамки.
И в дополнению к заплесневелым душевым, была также куча ванн на львиных лапах, расположенных вдоль одной из стен, отделённых перегородками по пояс. Я хотела бы знать кто хотел бы когда нибудь принять ванну перед кучей других людей.
Рискуя всевозможными инфекционными болезнями, Я пошла к одной из раковин плеснула воды на лицо. Глядя на себя в зеркало, я увидела, что вода не очень помогла. Мое лицо все еще было ярко-красное от слез, с очаровательным эффектом — мои веснушки выделялись еще сильнее.
