— Откуда кровь? — показывая пальцем на штык, спросил главный сержант.
Кесин достал из кармана тряпицу, развернул и показал два человеческих уха нанизанных на кусок толстой веревки.
— Ребята говорят приказ вышел: за каждого пойманного шпиона, живого или мёртвого, орден дают. Доказательство.
— Эх!.. Совсем дурак стал! — устало сказал главный сержант. — Выбрось немедленно. Нет такого приказа. С вами скоро чокнешься.
— Да, это точно, — согласился Шпарин. — С таким контингентом недалеко и до больнички. Один Додоня чего стоит. А этот вообще идиот. Психушка с мордатыми санитарами ждут вас не дождутся.
— Опять он обзывается, — засопел Кесин. — Господин главный сержант, и почему вы при нем всё говорите и рассказываете?
— И в самом деле почему? — спросил Супонев. — А потому, что он никому никогда ничего не скажет. Не доживёт до обеда.
— Никогда не говори никогда. Это у нас примета такая и, представьте, она работает, — спокойно заметил Шпарин. Сказал спокойно, а холодок в груди почувствовал и всегда его чувствовал, с самого начала, когда проклятая сфера свалилась ему на голову. А ещё говорят про инопланетян. А эти то, кто?
Главный сержант подтянул свободный стул и уселся напротив Шпарина.
— Выкладывай! — сложив ладони и похрустев пальцами, сказал Супонев. — Имя, фамилия, звание. Кто, куда, зачем, откуда… Советую больше не шутить. Иначе проблемы на твоей смазливой морде возникнут сразу после того, как ты откроешь рот.
— По морде бить нельзя, — подал голос Кесин. — Следы остануться. Начальство будет недовольно.
— А мы не по морде, — игриво сказал главный сержант. — Мы по почкам, мы по печеночке… Мы сами начальство.
— Повежливее, повежливее, — предупредил Шпарин. — Иначе проблемы возникнут у вас. Обратная связь, так сказать.
— Да ты что? — наотмашь хлопая Шпарина по щеке, удивился Супонев.
Шпарин завел свободную руку назад, обхватил спинку стула, резко поднял ноги и ударил главного сержанта в лицо.
— Сволочь! — лежа на полу и ощупывая физиономию, простонал Супонев. — Нос…
— Обратная связь, — сказал Шпарин, снова поднимая ноги.
Голова Шпарина вспыхнула адским пламенем и взорвалась миллионами искр.
— Убил? — услышал он через время голос главного сержанта. — Не убил.
— Сейчас исправим, — сказал голос Кесина. — Добить?
— Нет, — сказал голос Супонева. — Много свидетелей… Он зарегистрирован. Надо было в лесу кончить… Этот пришлёпок, Додоня, засветил. На КПП видели. Запри его до завтра, где-нибудь.
— Все приемники забиты… Разве в подвал? Пойду, схожу за ключами.
Шпарина отстегнули от стула и притащили в подвальный этаж. Длинный ряд металлических дверей с небольшими, забранными решетками, оконцами. Вонь. Тускло горели светильники. Из окошек смотрели бледные лица.
— Я, Палыч, скоро с ума сойду, — побрякивая связкой ключей, пожаловался Кесин. — В последнее время то черные, то красномордые, теперь второй день косоглазых водят. Ловят и водят. Ловят и водят.
— Новые гости не скоро пожалуют, эти последние, — главный сержант заглянул в одно из окошек. — Авария у них на «Холме» серьезная. Так, что самое время заняться врагами внутренними.
Кесин остановился у последней двери.
— Здесь эти, которых сегодня у озера прихватили. Куда б вашего засунуть? Может его в овраг, пока начальства нет?
— Ты эти разговоры брось, Кесин! Инструкции забыл? Знаю я про твои художества. Смотри, попадёшься, пеняй на себя!
— А вы?
— Мне можно.
— Почему мне нельзя? Это люди? Образины какие-то ненашенские. Вообще не пойму я, что происходит. Никто не понимает… Идешь иной раз с ребятами по маршруту, вдруг накатит что-то, волосы дыбом, заледенеешь весь и не знаешь чего хочется, то ли в землю зарыться, то ли на дерево забраться и завыть во весь голос. Вот парни и звереют.
— Покайтесь, гады! — проревел Шпарин, впадая в яростное нецензурное мессианство. — Выродки, мать вашу и туда, и сюда… — он добавил ещё несколько очень плохих слов о близких родственниках сержантов и вспомнил чернокожего на березе. — Расисты! Воздастся вам на том свете за грехи ваши. Голыми жопами на угольях сидеть будете, и черти, хари ваши противные, макать будут в ацетон вместо водки.
Последнее, что увидел Шпарин в ту секунду был кулак главного сержанта.
Голова Шпарина стучала по ступенькам лестницы и, страдая от боли, он думал не о том, что сейчас она расколется, как орех, а о том, что эти сволочи сдерут ему вместе с волосами всю кожу с затылка и на когоон тогда станет похож.
Тащили его наверх за ноги, препираясь о преимуществах и превратностях службы в охранных отрядах.
— Не, буду подавать рапопорт о переводе, — бубнил средний сержант. — Отправьте меня обратно в корпус.
— Дурак ты, Кесин, — ворчал главный сержант. — Где такую службу найдешь? Год за три, как на войне.
— Так война идет, непонятно с кем, против кого.
— Какая война, Кесин.
— А ящерка из второго квадрата? Зубья с мою руку. Сожрала троих пока не загнали в болото. Утопала, завывая так, что мороз по коже. Ребята натуральным образом обоссались.
— Жалование армейского капитана.
— А самолет? Бомбы бросил, питомник порушил, обезьяны взбесились, кусались, самцы гонялись за женщинами.
— Кормежка бесплатная.
— А конники в одёжах из шкур, с луками-копьями?.. Перебили половину девятого взвода, пока самих не постреляли.
Сержанты вытащили Шпарина наверх и бросили возле клетки с медведем.
— Я знаю, где его пристроить, — сказал главный сержант. — Будет ночевать с «мишей».
— В клетке? Он его сожрет.
— Рядом. Неси из пыточной оснастку.
Смеркалось. Жизнь на Базе затихала. На небе появились звезды. Шпарин, задрав гудящую голову, высматривал знакомые созвездия. «Большая Медведица… вот она, а вон созвездие Ориона. В конце лета Орион появляется в этой части звездного неба. Точно. Я на Земле. Но вот где?».
— Почему ваш флаг в штабе? — спросил Шпарин. — Флаг должен гордо трепетать на свежем ветерке. У вас он, мне представляется, черного цвета, с черепом и костями и место ему на верхушке самой высокой березы.
— Убь… Убь… — простонал главный сержант. — Я тебя сейчас убью.
Вернулся Кесин, волоча за собой что-то длинное и звенящее.
— Так, как у вас с верой? — Шпарин вернулся к теме покаяния. — А также с нежностью и любовью к ближнему?
— Заткнись! — главный сержант надел на Шпаринскую шею металлический обруч с цепью.
— Решил удавить? — Шпарин замотал головой. — Избавиться от свидетеля гнусных деяний?
