– Направо, – Буйвол свернул к глухому деревянному забору, по верху которого часто торчали острые шипы.
Ворота не были заперты и легко распахнулись, пропуская гостей на просторный двор. Буйвол вошел и сразу остановился, осматриваясь. Шалрой, ступив на утоптанную землю двора вслед за воином, зачем-то снял с головы шляпу и принялся мять ее в руках.
Прямо перед ними, метрах в десяти, высился двухэтажный каменный дом с просторным перекошенным крыльцом и множеством неровных пристроек. Вытянутые окна его были забраны некрашеными кованными решетками, стены местами потрескались, фундамент зарос вьющейся травой. Видно было, что хозяин не очень-то заботится о внешнем виде своего заведения.
Чуть в стороне, привалившись одной стеной к забору, скособочился длинный бревенчатый сруб конюшни. Из крохотных окошек доносилось фырканье лошадей и негромкое ржание. Ровная, идеально сложенная скирда сена возносилась над крышей конюшни, словно сторожевая башня.
Из-за дома слышались азартные выкрики. Буйвол заглянул за угол. На площадке, на обширном деревянном помосте под дощатым навесом, где новоприбывшие торговцы обычно разгружают лошадей и складывают из своих тюков высоченные пирамиды, толпились люди.
– Он здесь, – сказал Буйвол, обернувшись к Шалрою и чему-то улыбаясь.
Пастух промолчал, надел шляпу, спрятав слезящиеся глаза от солнца, и сел прямо в пыль возле ворот. Ему было все равно. Он до изнеможения устал.
– Эй, парень, а зовут-то тебя как? – прокричал румяный здоровяк, выступив из толпы.
– Зачем тебе, Круглый?
Новоявленная кличка понравилась зевакам, и они засмеялись, захлопали здоровяка по заплывшим жиром плечам.
– Чтобы знать, как зовут самого хвастливого человека в этом городе.
– А при чем здесь мое имя?
– А что мне написать на твоем могильном камне?
– Мой могильный камень уже давным-давно готов. Дома лежит. Матушка позаботилась об этом с самого моего рождения, таким слабым я был. Думали, и десяти дней не проживу. Мне даже нормального имени не дали. А на камне написано: «Малыш».
– Хорошо, Малыш, – посерьезневший здоровяк кивнул. – Значит, я стреляю в тебя трижды. И если ты останешься жив, то получишь от меня десять монет. Я все правильно понял?
– Схватываешь на лету, Круглый, – невысокий, худощавый парень, назвавшийся Малышом, широко улыбался и похохатывал, но глаза его оставались серьезными, и лоб морщинился глубокими складками. – Неужели тебе доставляет удовольствие стрелять в безоружного?
– Еще какое.
– А приходилось тебе раньше иметь дело с луком?
– Нехитра наука… – Здоровяк потер ладони, похлопал себя кулаками по бочкообразной груди, хрустнул запястьями, словно готовился к рукопашной.
– Эй! Где там мой лук? – крикнул в толпу Малыш. – И три стрелы.
Вперед вышел хозяин гостиницы в кожаном фартуке и тапках на босу ногу, протянул оружие. Малыш принял лук, дернул тетиву, поднял над головой стрелы.
– А не тупые? – крикнул кто-то из задних рядов.
– Кто хочет, может проверить, – сказал Малыш, и сразу несколько рук протянулись к нему. Он неспешно подошел к каждому сомневающемуся, легко царапнул наконечниками стрел кожу подставленных ладоней.
– Все нормально! Острые! – вразнобой подтвердили несколько голосов.
– Эй, парень, – негромко обратился к Малышу вдруг побледневший, изменившийся в лице здоровяк, – а если я тебя убью?
Его услышали, заметили дрожь рук, заулюлюкали, засвистели:
– Давай, Круглый! Сам вызвался! Давай, не трусь!
Малыш улыбнулся широко, сверкнул ослепительно великолепными зубами, лукаво подмигнул толпе. И люди закричали громче, затопали ногами по доскам помоста. Они жаждали зрелища.
– Держись, Круглый! Давай-давай! Это тебе не свиней забивать!
– Разойдись! Дай простор! – Малыш развел руки в стороны, пошел на толпу. Люди посторонились, попятились, освобождая место. Кое-кто уже видел это представление, но большинство наблюдали за происходящим действом впервые.
– Целься как следует, – быстро шепнул Малыш, передавая лук и стрелы здоровяку. – Все будет нормально, – и торопливо отошел, чтобы зрители не могли потом обвинить их в сговоре.
Он встал на конце помоста, спиной к глухому забору, по верху которого торчали острые шипы. Попрыгал, проверяя доски под ногами, примеряясь к чуть пружинящему помосту. Глянул на солнце – главное, чтоб не светило в глаза. Поднял руку, давая понять, что готов.
Люди отступили еще на шаг, расширив коридор для полета стрелы. Кто знает, куда попадет трясущийся мясник, из-за глупости своей вовлеченный в спор? Зеваки перестали галдеть, закрутили головами, переводя взгляд с одного края помоста на другой – со спокойного Малыша на растерянного здоровяка. И назад – со здоровяка с луком в руках на едва заметно напрягшегося Малыша. В чем хитрость? Кто обманывает? Обманывает ли?..
– Не вздумай промазать, – угрожающе крикнул кто-то из толпы зрителей. – Мы потом тебя самого стрелами утыкаем.
– Ну же, Круглый! – подзадорил Малыш.
Здоровяк посмотрел на выстроившуюся толпу, увидел что-то в лицах людей и сник еще больше.
– Давай-давай! Не тяни! – хищно прокаркали голоса.
Он наложил стрелу, поднял лук к груди, медленно натянул тетиву. Постоял так, никуда особенно не целясь, собираясь с духом. Мотнул головой, опустил лук.
В толпе разочарованно засвистели, затопали ногами.
– Давай, сволочь! Не тяни!
Откуда-то вылетел булыжник, ударил мясника в бедро, и тот вздрогнул, дернулся было к разозленной толпе, но увидел оскаленные рожи, злые глаза и остановился, не сделав и шага. К лицу его прилила кровь, ноздри раздулись.
– Стреляй, сволочь!
Здоровяк вновь поднял лук. Прищурившись, глянул на застывшего в пятнадцати шагах Малыша. Постарался забыть, что это стоит человек. Представил, что это просто силуэт на фоне забора. Мишень, нарисованная на досках.
Он натянул тетиву, чувствуя, как она врезается в плоть непривычных пальцев.
– Лучше целься!
Сверкнула металлом острая грань наконечника, что-то резануло его по пальцам, ожгло, содрало кожу, и он не сразу понял, что это сорвалась тетива.
Толпа ахнула. Они следили за мясником, ожидая выстрела и не успели заметить, как Малыш немного повернулся корпусом, пропуская летящую стрелу.
– Мимо! – проревели голоса. – Куда метишь, раззява?! Давай еще! Подстрели его!
Мясник послушно взял в ободранные пальцы еще одну стрелу, прицелился. Точно в плечо. Чтобы не убить. Только ранить. Ранить, чтобы это все наконец-то кончилось…
– Чего ждешь!
Стрела сорвалась, со свистом прошив воздух. И на этот раз увидели все: Малыш как-то странно дернул плечом, слегка изогнулся, коротко отмахнул рукой, не сходя с места… Стрела вонзилась в забор рядом с первой.
