Нет. Она убежит одна. И спрячется. А спустя луну вернется к Цитадели и будет нести службу, как завещано Старшими!
* * *
«Неплохо бы обзавестись парой овец», — запоздало спохватилась Афари, то и дело оглядываясь: нет ли погони. — «Можно прокормиться и охотой, но с овцами было бы надежней». Однако кражу овец она отложила на потом. Сейчас следовало убежать как можно дальше. Вряд ли рейдеры пришлют сегодня кого-то еще, а значит, Чара узнает о побеге не раньше следующего утра. Но лучше полагаться на ноги, чем на удачу!
Афари еще поднажала. Ближе к вечеру на пути попался ручей. До темноты она шла по течению, надеясь, что вода собьет погоню со следа. Только когда ноги стало сводить от холода и усталости — выбралась на берег. В первой же сухой ложбине рухнула без сил и мгновенно уснула.
На этот раз, несмотря на все волнения, ей ничего не снилось.
Утром — голодная, но отдохнувшая — Афари продолжила путь на запад. Пейзаж почти не менялся: голая земля с редкими кочками жесткой, выгоревшей на солнце травы. Афари поднималась на холмы или огибала их у подножия — картина была одной и той же. Изредка ей встречались крохотные, продуваемые ветрами рощи — сиротливые, лишенные подлеска. Она знала, что пастухам приходится уводить отары подальше от Цитадели, где овцы выели чуть ли не всю растительность. Но не думала, что пустоши тянутся так далеко! Афари пыталась охотиться, однако на вытоптанной земле селились разве что полосатые ящерицы. За все время ей удалось поймать только одну, да еще от второй достался хвост. Приходилось жевать кузнечиков и жалей-корень, чтобы хоть как-то насытиться.
Наконец, к полудню четвертых суток холмы оделись травой. С каждым пробегом луга становились все пышнее, травы — выше. Светлогривка и жалей-корень здесь вырастали по самую грудь. Появились перелески с зарослями малинника и дикой вишни. Афари слышала об этих местах от охотников, но сама никогда не заходила дальше страж-камня.
«Может, Дагон не так уж неправ?.. — Афари поспешно изгнала крамольную мысль. — Как бы там ни было — долг — превыше всего!»
Пятую ночь она провела в уютном овражке. На дне бил родник.
Наутро поймала и съела большую лягушку, а потом… потом она увидела его.
Он шел, не скрываясь, будто был здесь хозяином. Ветер трепал волосы цвета осенних листьев. На мгновение она даже подумала, что перед ней Человек! Но память тут же подсказала ошибку. Все знают, что Враги и Люди очень похожи. Поэтому уже на первом занятии наставницы учат, как их различить: Старшие Люди одеты в зеленое и носят знак на правой руке выше локтя. Такой же знак стоит на их каске и на груди, под одеждой.
Спрятавшись в тени кустарника, Афари внимательно оглядела незнакомца: его голова была непокрыта, одежда ничуть не походила на комбинезоны Старших Людей, а главное, на нем не было знаков. Вообще. Нет сомнений — она встретила самого настоящего Врага!
Ликование охватило ее. Теперь Дагон и Чара увидят, как были неправы! Теперь им придется вернуться и защищать Цитадель — иначе племя сочтет их трусами!
Первым побуждением было атаковать. Но уроки наставниц не прошли даром: «Враг может казаться безобидным, — внушали они, — но это лишь видимость. Убедись, что он безоружен. Никогда не нападай, если не уверена в победе. Наблюдай. Дождись момента…»
На всякий случай Афари обыскала окрестности. След Врага, прямой и легко читаемый, тянулся со стороны побережья. Афари вернулась по нему на восемь пробегов. Дальше заходить не стала, боясь, что Враг за это время уйдет слишком далеко или спрячется. Судя по всему, он был один. Как опрометчиво! Хотя, может, он ожидает подкрепление? Долг требовал предупредить Первую мать и Дозорных. «Но ведь они покинули Цитадель! — напомнила себе Афари. — К тому же ни мать, ни Дагон не поверят мне на слово».
Сначала следовало обзавестись каким-нибудь доказательством. Она быстро настигла Врага — он шагал размеренно и даже не пытался запутать след. Афари обошла его с подветренной стороны и двинулась параллельным курсом, стараясь не выпускать из вида. В полдень он сделал короткий привал на вершине пологого холма. Потом останавливался еще дважды. Оба раза местность была слишком открытой, чтобы Афари могла подобраться поближе. Но она разглядела, как Враг выкопал и забрал с собой несколько стеблей светлогривки и красного щавеля. Думала, он собирает себе обед, пока не заметила среди «трофеев» цветы жукоглаза — их уж точно не то что есть, даже нюхать было опасно!
На закате Враг свернул к небольшой роще. Сбросив со спины сумку-рюкзак, принялся бродить среди деревьев. Афари испугалась, что он заметил, как она прячется на опушке. Но Враг набрал валежника, отнес к своей сумке. Потом вынул из чехла на поясе длинный «лед» и принялся копать с его помощью яму.
Афари самодовольно ухмыльнулась: она знала, рано или поздно Враг себя выдаст! «Они придут с запада, — говорилось в Завете. — „Лед“ и „огонь“ в их руках. „Льдом“ станут разить они вблизи, а „огнем“ — на расстоянии».
На самом деле у «огня» было другое название, но истинная речь его не сохранила. Тем не менее она не сомневалась, что опознает оружие. Пока что самым опасным, что она видела у своего Врага, был «лед». Но, как знать, что спрятано в рюкзаке?
А Враг между тем вынул целый пласт дерна и сложил в получившейся ямке шатер из веток. Скоро до Афари донесся запах костра. Она напряглась: Великая мать рассказывала, что Старшие Люди приручили пламя. Но прежде Афари никогда не видела его так близко. После взрыва в подвалах Арсенала запах дыма несколько дней стоял вокруг холма, но пламя так и не вырвалось наружу.
И вот на ее глазах красные языки с хрустом принялись поедать валежник. Сумерки тут же сгустились вокруг них. Дым перебил все запахи в округе, но Афари быстро притерпелась к терпкому аромату горящего дерева. Пламя притягивало. У нее даже между лопаток зачесалось от желания подойти ближе. Над костром вилась мошкара и ночные бабочки. Их, как и Афари, влекло к огню. Только у нее хватало ума оставаться на месте. Потом вместе с дымом повеяло чем-то еще более сильным. Острый и сладкий запах еды вспорол желудок так, что она даже услышала его треск. Только тут она осознала, как голодна. Утренняя лягушка давно переварилась, а слежка за Врагом не оставила времени на охоту.
«Ничего, — сказала себе Афари, сглатывая слюну и тихонько пятясь вглубь рощи, — я смогу поохотиться ночью». Голодные трели желудка казались ей оглушительными, но Враг был слишком беспечен, а может, туговат на ухо. Его не насторожили ни они, ни хруст ветки, подвернувшейся под ногу.
Ночная вылазка не принесла ничего, кроме усталости. «Все-таки Дозорный — не охотник», — убедилась Афари, проблуждав в темноте без всякой пользы. Пришлось снова набить живот жалей-корнем.
