— ДажьБог, — удивленно повторил имя Бога мальчик и покачал головой. — Впервые слышу имя этого Бога… Так, ты, не нелл, ты восур… А почему ты, тогда так хорошо говоришь по нелльски? И что тут делаешь? Как сюда попал? И откуда, ты, знаешь мое имя?
— О…, — протянул Святозар, и посмотрел прямо в голубые наполненные беспокойством глаза мальчика. — И сразу так много вопросов. На какой же ответить первый… Без сомнения на вопрос о Боге, так вот, ДажьБог— это сын Бога Перуна, внук Бога Сварога и прародитель всего восурского народа. Именно ДажьБог и Бог огня Семаргл и прислали меня сюда, чтобы я защитил и помог тебе.
— Защитил, — мальчик громко засмеялся, и покрутил своим костяным ножом, описав им небольшой круг. — Как ты можешь защитить меня? У тебя нет ни меча, ни лука, ни щита… Ха…ха…ха… у тебя нет даже костяного ножа. Что ж хорошего защитника мне прислали… Наследник мгновение медлил, а после протянул руку, направил ее на выставленный Риолеем вперед нож, и тихо прошептал заговор. И тотчас, острие ножа ярко вспыхнуло лазурно-золотым светом и капельки лазури двинулись по его лезвию, перебежали на пальцы мальчика, и направились по самой руке к телу. На теле они разделились и заструились на правую руку, грудь и спину, а покрыв туловище отрока, соскользнули на широко расставленные ноги. И когда весь мальчик уже горел нежной лазурью, Святозар еще раз тихо шепнул, и немедля лазурь ярко вспыхнув, пропала. А на Риолии оказались новые, длинные до стопы светло-серые штаны и светло-серая рубаха, а в руках нож с бронзовым лезвием и костяной, белой ручкой.
— Ах, — изумленно воскликнул мальчик, и, перестав смеяться, принялся ощупывать на себе вещи и разглядывать свой нож, все еще не отводя глаз от бронзового его лезвия. — Ты, что чародей, волшебник? — спросил он миг спустя.
— Нет, — скривив губы, при слове чародей так, будто его обозвали, ответил наследник. — Я ведун.
— Ведун. Восур. И тебя прислал Семаргл и ДажьБог, — восхищенно шепнул мальчик и поспешно убрал нож в суму, точно опасаясь, что его сейчас отберут. — Наверно, я сплю, и мне все это снится, — добавил Риолий и похлопал рукой суму, проверяя на месте ли нож.
— Нет, нет, Риолий, тебе это не снится, — успокоил мальчика наследник. — Это все на самом деле происходит. Риолий теперь посмотрел на Святозара уже более благодушно и негромко произнес:
— Я не хотел тебя обидеть восур, прости меня.
— Меня зовут Святозар, — сказал наследник и увидел, как мальчик резко вздел вверх свои брови.
— Святозар, где-то я слышал это имя, — отрок поднял левую руку, пригладил непослушные волосы, которые при малейшем порыве ветерка поднимались вверх и падали на его лицо, закрывая глаза и норовя залезть ему в рот. — Где-то слышал…
— Ну, что ж, это восурское имя, очень светлое, — заметил Святозар. — Это имя великое и сильное, и восуры часто дают его своим детям.
— Ты, что думаешь, я много в своей жизни встречал восуров? — усмехаясь, вопросил мальчик. — Да, ты первый восур, которого я вижу и с которым говорю. — Отрок опять замолчал, слегка склонил голову на бок, с любопытством оглядывая наследника, и улыбнувшись, добавил, — но имя Святозар, я где-то слышал…. Ты, Святозар, какой-то странный… Ты вроде красивый, но шрам, прости, конечно, делает тебя… — Риолий на миг прервался, подбирая слова, и перестав улыбаться, сказал, — твое лицо может напугать любого… И одет ты, как-то странно. Такое страшное, черное одеяние, точно ты, только, что пришел из страны Бесдуха, где живут не прошедшие очищение кровью души. Святозар оглядел себя, на нем все еще были одеты пекельные вещи: черные штаны, рубаха и чулки. Вещи в солнечных лучах были не просто черные, а еще и покрыты мелкими зелеными и бурыми пятнами. Наследник засмеялся, разглядев пекельный наряд, и опустившись на землю, сел и снял чулки, да отбросил их подальше, потом скинул с себя рубаху.
— Ну, чего, — обратился он к мальчику. — Так лучше?
— Ох! — громко вскрикнул мальчик и поморщил свой нос и лоб. — Нет, так еще хуже. У тебя оказывается такие же шрамы на руках и спине.
Кто же так издевался над тобой? Какая жестокая душа, могла нанести такие шрамы? Святозар посмотрел на свои руки и тяжело вздохнул. Прямо от локтя и до плеча по правой и левой руке шли круговые, выпуклые, красные шрамы с какой-то синевой, светящейся изнутри, и с белым налетом по краям.
— Да, то была, ты прав, очень жестокая душа, — откликнулся наследник. Святозар положил рубаху на землю и принялся над ней шептать, мгновение и рубаха ярко запылала лазурным светом, и зелено-бурые пятна на ней пропали, а миг спустя она стала блекло-серой.
— Вот это намного лучше, — улыбаясь сказал Риолий. Он стоял в нескольких шагах от наследника, переминаясь с ноги на ногу, не решаясь подойти, но после все же преодолел свои опасения и шагнул ближе к Святозару, надевающему свою рубаху. — Значит, ты, Святозар— восур, а пришел ты из страны Бесдуха…
— Ох, Риолий, что ты такое наплел, — перебив мальчика и скривив губы, проронил наследник. — Какая страна Бесдуха. Ты, же вроде веришь в Семаргла, или в этого вашего Есуания?
— Нет, — гневно откликнулся мальчик. — Я не верю в Есуанию, и не верю в его врага Бесдуха. — Риолий сделал глубокий вздох и гордо заявил, — я верю в Семаргла и Перуна и в их отца Сварога!
— Я тоже верю, — улыбаясь, заметил Святозар. — Поэтому меня и прислали к тебе, чтобы помочь.
— Помочь, — Риолий, сделал еще один шаг, и, встав рядом со Святозаром, посмотрел на него. Погодя он опустился и сев возле него, весьма взволнованно молвил, — и, что Боги знают обо мне, Святозар?
Знают, что есть на свете такой мальчик, Риолий, который живет в стране неллов?
— Конечно, знают, — тихо ответил наследник.
— Тогда, скажи, мне Святозар, — внезапно звонко выкрикнул Риолий. — Почему же тогда Боги не защитили моего отца, мою мать, моего деда которые меня любили? Почему Боги позволили их казнить? Почему тогда я остался жить с другим моим дедом, который меня не любит, который меня бьет? Почему, тогда мне сейчас приходится прятаться в этом лесу, чтобы жрецы с города Артария не схватили меня и не принесли в жертву этому Есуанию? Скажи? Ответь мне Святозар? Почему и где эти Боги, в которых верил мой отец, и в которых верю я, — и Риолий закрыл лицо ладонями да чуть слышно заплакал. Святозар, увидел, как заплакал мальчик, как тяжело стали сотрясаться его детские плечики, и, протянув руку, погладил его по волосам, а после и вовсе притянул к себе и крепко обнял.
— Ах, Святозар, — всхлипывая, шептал Риолий. — Я так любил своих родных, так любил отца, мать, деда, любил и продолжаю любить… Мой отец был гончаром, он был лучшим мастером глиняной посуды в городе Артария. Но и он, и его отец, мой дед, они никогда не верили в Есуанию. Никогда не ходили в жрище, смотреть на кровавые жертвы. Они никому не говорили об этом, потому как боялись, что коли жрецы узнают о том, что они откольники их тут же принесут в жертву. Но кто-то, наверно соседи, донес на моего отца и деда, и явились жрецы и ярыжки, и забрали их. Я помню все так хорошо… ведь это случилось год назад. Помню, как воины схватили отца и деда и стали бить на глазах моих и матери. Мать обняла меня и прижала к себе, чтобы я не смог им помочь, чтобы не смогли схватить и меня… А после, я помню, мы ходили с ней к темницам где их держали под стражей, а потом… — Мальчик вздрогнул всем телом, тяжело всхлипнул. — Потом мы пошли в жрище, мать хотела последний раз взглянуть на отца. — Риолий замолчал, вжался лицом в грудь Святозара и тихо добавил, — мать решила уйти из Артарии, решила вернуться к своему отцу в дом. Дед жил в деревне, которая лежит на горной реке Тенетка. Когда мы сюда пришли, она заболела…. Она все время бредила, и звала моего отца, а после, после… умерла. И я остался один, совсем один. Мой дед Прикифий, верит в Есуания, и заставляет меня ходить в жрище, которое сооружено в соседней деревушке и где приносят в жертву скот.
