Когда женщины дихгана выходили на люди, такое проявление чувств допускалось.
— Как жена вашего отца дихгана, я повелеваю вам обоим сражаться смело, чтобы каждый воин в дружине восхищался вашей отвагой, — сказала Барзоя Абиварду и Варазу. Потом ее лицо утратило строгость. — А как ваша мать, я говорю вам обоим, что каждый миг будет мне годом, пока вы не возвратитесь ко мне.
— Мы вернемся с победой, как ты нам наказала, — ответил Абивард.
Вараз энергично закивал. Младший брат Абиварда сильно походил на Барзою, хотя его пробивающаяся бородка несколько скрывала сходство. В плечах он был шире Абиварда и славился как отменный борец и лучник.
Динак сказала:
— Я никакому дихгану не жена, и мне не нужно говорить высокие слова и делать гордые жесты. Значит, я могу просто сказать вам, чтобы вы обязательно вернулись, и обязательно вместе с отцом.
Она обращалась к обоим братьям, но смотрела только на Абиварда. Он кивнул с серьезным видом. Хотя она не выходила из дверей женской половины с тех пор, как у нее начались месячные, близость, установившаяся между ними в детстве, еще сохранялась. Он знал, что, надеясь на исполнение своих слов, она полагается преимущественно на него, и мысленно поклялся не подвести сестру.
Вараз сказал:
— Там, в степях, умеют работать по золоту. Мы привезем вам обеим хороших обновок.
— У меня есть золото, — проговорила Барзоя. — Если бы я хотела больше, я могла бы получить его без труда. А вот сыновья — большое и редкое сокровище. Я не променяю ни одного из них на все золото не только степей, но и всего мира.
Абивард вновь обнял мать, да так крепко, что она легонько пискнула.
— Не бойся, матушка. Когда хаморы увидят блеск нашего оружия, они разбегутся в страхе. Убежден, что наша победа будет бескровной.
— Дай Господь, сынок, дай Господь, — сказала Барзоя.
— Теперь и ты завела привычку повторять слова? — спросил ее Абивард.
Она улыбнулась и стала почти столь же юной, как стоящая рядом с ней Динак.
Потом лицо ее опять посерьезнело, и на него вновь легла печать лет.
— Война редко бывает бескровной. Вы, мужчины, меньше бы ценили ее трофеи, если бы они доставались легко, я так думаю. И потому снова говорю вам — берегите себя. — Она повысила голос, обращаясь ко всем, не только к сыновьям: Берегите себя!
Это словно послужило сигналом — а возможно, так оно и было. Самая молодая и самая последняя жена Годарса повернулась и медленно удалилась в жилую часть крепости, направляясь на женскую половину. За ней двинулась вторая жена от конца, потом следующая имеете со своей старшей дочерью.
Динак сжала руки Абиварда:
— Сейчас наступит моя очередь, моя и матушки. Возвращайся скорее, целым и невредимым. Я люблю тебя.
— А я тебя, старшая из сестер. Все будет хорошо, вот увидишь. — Все так суетились, желая их благополучного возвращения, что ему хотелось предотвратить возможные дурные предзнаменования.
Как и сказала Динак, вскоре настал и ее черед уходить. Вместе с Барзоей они с величайшим достоинством прошествовали ко входу в жилую часть. Там их ожидал Годарс, держа в руке ключ от женской половины.
Барзоя что-то сказала ему, а потом, смеясь, приподнялась на цыпочки и коснулась губами его губ. Дихган тоже рассмеялся и сделал движение, будто намереваясь похлопать ее пониже спины. Впрочем, он остановился, не завершив движения: сделай он это, и вся крепость еще долго гудела бы от пересудов.
Здесь, рядом с границей, нравы не отличались такой утонченностью, как в Машизе.
Динак вошла в жилую часть. Спустя мгновение за ней с улыбкой проследовала Барзоя. Годарс прошел в дом следом за ними. Через несколько секунд они словно растворились в тени. Темный дверной проем зиял пустотой.
* * *
Абиварду казалось, будто он влез не в доспехи, а в горячую кухонную печь.
По лицу его, прикрытому кольчужной сеткой, оставлявшей открытыми лишь глаза, стекал пот. Такая же сетка, приделанная сзади его высокого конического шлема, защищала шею и плечи.
И все же по сравнению с другими частями тела голова была сравнительно открыта доступу воздуха: ветерок продувал кольчугу и давал Абиварду чуточку прохлады. Под кожаной изнанкой его доспехов была поддета хлопковая прокладка, чтобы удар мечом, отраженный доспехами, не переломал ему кости.
Грудную клетку тоже прикрывала кольчуга, а ниже два вертикальных ряда металлических пластин защищали живот и нижнюю часть спины. С нижнего края пластин свисала короткая кольчужная юбка, на кожаных рукавах и штанах имелись горизонтально расположенные кольца из слоистой железной брони. И на сапогах тоже. Полукруглые сетки из железа прикрывали руки от края кожаных рукавов до тыльной стороны ладоней. Свободными от брони оставались только пальцы и внутренняя сторона ладоней.
Конь Абиварда был тоже закрыт доспехами — длинным чешуйчатым вальтрапом, открытым спереди и сзади, чтобы конь мог свободно передвигать ноги. Морду коня закрывал кованый шамфрон. В кольцо наверху шамфрона было продето несколько ярко-алых ленточек. В похожем кольце на маковке шлема Абиварда развевались ленты того же цвета.
В гнезде справа от седла лежало толстое копье, с пояса свисал длинный прямой меч. Сила макуранской армии заключалась в ее тяжелой кавалерии, способной держать удары на расстоянии, а сблизившись с противником, нанести ответный удар. Видессийцы тоже сражались в конном строю, но чаще пользовались луками, нежели копьями. Что же до диких кочевников…
— Половина воинского искусства степняков — это умение удирать с поля боя, — сказал Абивард.
— Это так, но не столько из страха, сколько по необходимости, — ответил Годарс. Дихган был облачен почти так же, как его сын, только поверх кольчуги у Годарса была надета железная кираса, прикрепленная к груди перекрестными кожаными ремнями. — На той стороне Дегирда ездят на степных лошадках: для крупных животных вроде наших там не хватит корма. — Он ласково потрепал своего мерина по холке, позади последнего ремешка из тех, которыми крепился шамфрон.
— Значит, когда схлестнемся с ними, мы раздавим их в лепешку, — сказал Абивард.
— Да, если удастся вынудить их сражаться на месте. Вот почему им обычно здорово достается, когда они начинают разбойничать по эту сторону Дегирда: мы окружаем их и заставляем принять бой на наших условиях. А в их степях, это не так просто — наша армия будет там не больше крохотной капли чернил на огромном куске пергамента.
Всадники, бряцая доспехами, выехали из крепости. Во главе ехал Годарс, за ним — Абивард с Варазом, потом их старший сводный брат Яхиз, а следом за ним двое других сводных братьев от разных матерей, Аршак и Узав. Владения Годарса были не слишком богаты и могли обеспечить лишь полдюжины полностью снаряженных латников. Для Макурана это был средней величины отряд.
