— Только представь, какой это будет позор… Пасть от скимитара младшего брата, недоучки — и даже не воина, а какого-то слабака-чародея! Ты научил его всему, что знаешь сам, не так ли? И ученик превзошел учителя. Кто же назовет тебя одним из лучших воинов после такого поражения?..
Подождав, пока слова и вложенные в них слабые чары достигнут извилин мужчины, Эрелис вкрадчиво проговорила:
— Но… Измир ведь может и не явиться по уважительной причине — например… смерть. Это не бросит тень на дом Кенррет, а ты избежишь поединка с Ледяным.
— Верно, — медленно согласился Ксандар, упорно избегая смотреть в алые глаза матери. — Но что же может привести к гибели столь умелого воина, хорошего мага?
— Несчастье может случиться в то время, как он несет службу или патрулирует подземелья. Все эти чудовищные монстры — иллитиды, например — кого же ещё подозревать? Впрочем, не хочу об этом говорить, чтобы не навлечь беду.
И родственнички с серьезными минами сделали жест, отгоняющий сглаз. Сохраняя всё то же непоколебимое выражение на лице, Ксандар принял пожелание удачи на турнире Ямараджах и покинул Мать.
В зале стояли пять дхаэроу в мантиях фиолетового цвета. Конечно, стояли они не просто так… Благородные дворяне были очень заняты: они валяли дурака.
— Ставлю аметист на то, что у него ничего не выйдет.
— Ставлю два против одного, что получится.
— Делаем ставки, господа… Может, ты, Ледяной?
В ответ на последнее предложение прозвучали жидкие смешки, которые, однако, быстро затихли. Маг, молчавший до сих пор, открыл глаза, бросил равнодушный взгляд на коллег и снова опустил веки. Он стоял, прислонившись спиной к каменной колонне, скрестив руки на груди. Репутация непревзойденного воина заставляла соперников относиться к Иззмиру с уважением, однако не могла уменьшить неприязнь. Желтоглазый всегда держался в одиночку, что, впрочем, всех устраивало.
В зал вошел преподаватель — сухощавый дхаэроу с приплюснутым, носом, похожий на ящерицу.
— Сели! — рявкнул Ямир.
Пятеро молодых магов послушно опустились на пол учебного зала, выложенный теплым пористым камнем, достали записные книги и стилосы. Освещение было достаточным для письма — гроздья лиловых шаров свисали с низкого свода и со стен.
— Сегодня вы продолжите осваивать ментальные заклятья: это необходимо для любого мага, кто желает хоть сколько-нибудь защититься от жриц Паучихи… Ясно, Кенррет?
— Вполне, Мастер.
— Насколько я помню, в прошлый раз вы так и не сумели освоить Сонные Чары. Махание железом отнимает слишком много сил?
На все насмешки Иззмир реагировал одинаково — то есть никак. Что поделаешь, если воинское искусство действительно давалось ему куда лучше магического?
После занятия рабы вынесли из зала сонные тушки своих товарищей, служивших мишенями для студентов. Маги проследили за уборкой помещения и разошлись по своим кельям, где проводили большую часть свободного времени, зарываясь в груды книг, зелий, порошков и прочего чародейского хлама.
Подходя к своей комнате, Иззмир заметил, что сторожевые заклятья потревожены — а, елси точнее, аккуратно обезврежены. Кто же мог такое сделать, не погибнув и не попав в ловушку? Только…
— Приветствую, братик! — Ксани бесцеремонно расселась на узкой койке, сбросив на пол книги.
— Ксани, я же просил не приходить сюда.
— И кто возразит жрице?
— Жрице Ллос — никто, а вот тебе…
— Всё, прекрати ворчать, — несносная юная жрица всплеснула руками. — Ты — редкостный зануда.
— А я и не спорю. Что случилось?
— Неужели я не могу просто навестить любимого брата?
Любимый брат, подбиравший с пола тома заклинаний, косо посмотрел на Ксани. Девушка была невысокой и крепкой, гибкой и красивой — и опасной, словно ядовитая змея. Ничего обманчиво-наивного не было в ней, скорее, наоборот, всё — и убранные в высокий хвост серебристые волосы, и пронизывающий янтарный взгляд, и упрямый очерк пухлых губ, даже порывистые резкие движения и жесты — говорило о сильном и решительном характере. Это было привычно для женщин дхаэроу… за исключением одного: в Ксани (во многом благодаря брату) не чувствовалось ни грана противоестественной жестокости и садизма, желания причинять боль живым существам…
И сейчас совершенно ясно было, что эта чернокожая красотка врет. Причем нагло…
— …и непонятно, с какой целью, — закончил тираду Иззмир, взирая на сестру сверху вниз.
— Я… хотела с тобой поговорить. Иззмир, ты и я — мы не такие, как все.
— Похоже на то.
— Ты не задумывался, что, быть может, существуют еще дхаэроу с такими же намерениями — не только среди…
— Цыц!
Иззмир, костеря свою неосторожность, накарябал вызывающий круг на пыльной поверхности стола, и в темном клубе дыма явился скелете с пустыми глазницами, одетый в темно-синий балахон с капюшоном — демон песков, Безъязыкий.
— Что ты хочешь, Вызывающий?
— Как всегда, не задавай глупых вопросов.
Демон покорно кивнул и растворился серой дымкой, окутав стены кельи. Эта пелена была абсолютно непроницаема, что обеспечивало безопасность младшему поколению Кенррет.
— Не только среди мятежников, но и в городе, — как ни в чем не бывало, продолжила Ксани. — Им просто не хватает смелости — или про другим причинам, но они остаются здесь. Неужели ты не хотел бы всё изменить?
— Как?
— Можно начать с одной семьи — например, с нашей. А затем к нам присоединятся остальные. Нужно… Иззмир, нужно сменить главу дома. Да что с тобой?!
Лицо Иззмира превратилось в сумрачную маску, а голос тал глух и равнодушен.
— Это не выход.
— Но почему? Это обычная практика. Только подумай — сколько дхаэроу пойдут за тобой…
— Чтобы захлебнуться в крови, да? — Иззмир отвернулся, кусал губы. "Неужели сестра станет такой, как все?" — Кто с тобой говорил, сестра?
— Со мной? — тихо повторила Ксани. У неё хватило совести отвести взгляд от напряженной фигуры брата.
— Умоляю, скажи, что мысль об убийстве Матери пришла в голову не тебе.
— Но… нет. Я говорила с Кирхой и Ксандаром. Они считают, что Мать желает твоей смерти.
— А, ага.
— "Ага"?! И то всё, что ты скажешь? Слизняк! — в бессилии закричала юная жрица, сжимая кулаки. — Она и Скъяви — тебя убьют с твоими глупыми идеалами!
— Глупыми, да? — переспросил брат, упорно не желая встречаться взглядом с Ксани. — пусть так. Уходи… а то вдруг тоже поглупеешь.
Тяжелое молчание повисло между ними, лишь сухо шуршал серый дымок, вызванный Безъязыким. Ксани плакала, ен скрывая жгучих слез — всю жизнь она пыталась понять своего странного брата, защитить его, такого нелепого и беспомощного, от козней старших.
