Что, будешь юристом, как папаша, так?
Ни хрена.
Йену предстояло выплатить не один десяток тысяч долларов студенческого займа. Это не приводило его в восторг, но у него был план, как не просто вернуть долг, а заработать еще.
Йен опустился на колени, чтобы посмотреть на фехтовальную дорожку поближе. Отличное дерево, ровно покрыто лаком, а разметка как на баскетбольной площадке: широкая зеленая поперечная полоса через центр, две полосы потоньше — линии защиты, три предупредительные красные линии — первая для саблистов и шпажистов, вторая — для рапиристов, а для кого третья, Йен не знал. Зона отступления за каждым концом дорожки была выложена более темным деревом, в чем Йен не увидел никакой практической пользы, пока не ступил туда — при каждом шаге пол скрипел, как мел по доске. У отступающего будет время замедлить ход прежде, чем он врежется спиной в стену.
Йен не тронул рапиры на стойке, он скорее бы воспользовался без разрешения чужой зубной щеткой, а вместо этого расстегнул свою сумку и достал оттуда спортивные тапки и любимую тренировочную рапиру.
Она не столь изящна, как электронный клинок, но рукоять такая же, а лезвие щелкает даже лучше, в самом деле. Опять же, если с ней что-то случится, замена будет стоить не очень дорого.
Маску, колет и рейтузы он доставать не стал, вынул только перчатку. Зачем усложнять себе жизнь, если тренируешься без противника?
Йен натянул перчатку и небрежно взялся за рукоять рапиры, затем встал в стойку: пятки вместе, правая стопа вдоль дорожки, левая стопа под прямым углом к правой, ладони развернуты наружу. Для фехтовальщика-рапириста самое главное — все делать как следует. Если научишься правильно двигаться, скорость и точность придут потом сами.
Он встал в основную позицию, затем поднял рапиру в сексту, сохраняя равновесие стоя на носках, готовый каждое мгновение сделать выпад. Потом выдвинул вперед левую ногу, крепко уперся пяткой в пол, сделал длинный шаг правой ногой, растянувшись изо всех сил, и одновременно поднял запястье, чтобы острие рапиры двигалось по прямой, проходящей через его плечо и запястье по направлению к подмышке воображаемого противника.
Идеальная прямая. Ужасно приятно соприкоснуться с чем-то идеальным.
— Очень хорошо, — раздался голос за спиной Йена.
Еще год назад Йен споткнулся бы от неожиданности, но турниры приучили его игнорировать посторонние звуки: ведь если вас отвлечет хлопанье закрываемой двери, найдется кто-то не такой дерганый и одержит над вами верх. А Йен не привык отдавать очки без боя.
Так что он опустил рапиру и неторопливо обернулся.
Нетрудно догадаться, что этот мужчина, где-то на пятом десятке, был отец Торри: такого же телосложения, неширокий в кости, едва выше среднего роста, такая же копна светло-русых, почти белокурых волос, окаймляющих лицо с квадратной челюстью — квадратной, как носки его рабочих ботинок. Сильно развитые мышцы бедер бугрились под тесными джинсами. Хлопковая футболка и белый пуловер выглядели как фирменные вещи от «Олд Стербридж Виллидж», хотя Йен видел их лишь в каталоге «Дева». Торри одевался похоже.
Однако отца и сына не примешь за братьев: годы солнца и ветра прорезали морщины на загорелом лице, некогда прямой нос был слегка искривлен — видимо, его сломали, а по правой щеке сбегал шрам, очень похожий на подкрашенный красной помадой гейдельбергский [3] шрам бывшего наци, тренера команды «Дартмут». Только шрам у немца был тонкий и белый, хорошо зашитый, безо всяких следов стежков, а шрам отца Торри выглядел так, будто в лицо ему швырнули белую сороконожку. Из-за этого его улыбка казалась угрожающей.
— Вы будете Йен Сильверстоун? — спросил отец Торри. Его голос оказался ниже и мягче, чем ожидал Йен.
— Да, сэр, — ответил молодой человек, убирая рапиру под мышку, чтобы снять перчатку. — Йен Сильверстейн, сэр. Торри сказал, что можно здесь позаниматься. — И Йен указал на фехтовальную дорожку.
— Я Ториан Торсен. — Представившись, он пожал руку Йена. — Извини, что неправильно произнес твою фамилию: есть у меня привычка переводить имена на английский. И конечно, пользуйся залом на здоровье — ты наш гость.
Рука у Торсена-старшего оказалась мускулистой и твердой от мозолей, а хватка — основательной, но он не пытался соревноваться с Йеном, кто крепче сожмет другому руку.
— Ты дерешься только рапирой? Или мне показалось, что ты выходишь из выпада как саблист?
Йен слабо улыбнулся.
— Я работал саблей пару месяцев, но рапирой у меня получается лучше, — сказал он, подымая руку словно в знак протеста. — Много лучше, чем шпагой, и намного лучше, чем в этом свободном стиле, в котором, работает Торри.
Показалось или по лицу Торсена промелькнула тень неудовольствия? Ну и ладно.
Когда так называемый папаша выгнал меня из дому, единственное, чем я мог заниматься, чтобы заработать на жизнь, была, по выражению Бенджамина Сильверстейна, «эта гребаная робингудовщина», и мне пришлось стать приличным фехтовальщиком. За исключением треклятых весенних каникул, когда зал закрывается, всегда найдется, кого учить, так что у меня нет времени на пустые развлечения.
Кому-то фехтование забава или хобби, но у Йена не было хобби. Не надо путать работу и развлечения. Йен занимался игрой в покер, скалолазанием и фехтованием по одной и той же причине — чтобы было на что пожрать, и отказался от самого любимого занятия — альпинизма, когда стало ясно: пока выучишься на инструктора или проводника, уйдет слишком много времени и собственных денег. Йен быстро приспособился к рапире, и любой идиот, который не возбуждается до потери разума при виде карт, способен зарабатывать деньги покером, имея к этому мало-мальскую склонность.
Вопрос навыка, не более того.
— Тебе не нравится свободный стиль? — спросил Торсен.
— Да не сказал бы, сэр… — Йен покачал головой. Даже если я и в самом деле так думаю, то говорить этого не стану . — Дело в другом. У меня рефлексы рапириста, от них трудно отказаться, чтобы метить как шпажисту, а не только в туловище, да еще и не отступать, пропустив удар, и выбросить из головы счет времени.
Гм, получилось несколько неловко: мысль, что шпажисты и саблисты (продвинутые фехтовальщики, как они сами себя называют, задирая нос) забывают о времени, не очень-то улыбается большинству подобных людей. Пусть даже это чистая правда.
Йен попробовал зайти с другого бока:
— Кроме того, я полагаю, что могу одержать верх над Торри всего в паре схваток из дюжины, что обескураживает.
Это, конечно, преувеличение, хотя не настолько большое, как того хотелось бы Йену. Торри фехтовал чертовски здорово. А когда он дрался в этом своем свободном стиле, где очки полагаются и за удары, и за уколы в любую часть тела, у него получалось еще лучше.
