И все же на большой дороге он никого не ограбил. В основном потому, что ему никто не попался на пути. Продолжая приворовывать на огородах (обчистить какой-нибудь дом он не решался, ведь неизвестно, сколько человек ночуют внутри; впрочем, однажды он прихватил в одном дворе неосторожно оставленное на скамье кресало), к концу недели Сафир добрался до границы Лиам-Сабея и Урдисабана.
Он вылетел из-за поворота и едва успел натянуть поводья: шагах в трехстах впереди оказалась полуразрушенная застава, на руинах которой, тем не менее, сидели какие-то воины. Приглядевшись, Сафир понял, что это не легионеры. Значит, повстанцы? Но что они здесь забыли, ведь застава явно пала под натиском имперских войск, которые, очевидно, прошли ее, устремившись в глубь страны. Оставался только один вариант: мародеры, и не важно, чьи: местные, из Лиам-Сабея, или урдисабанские. И те и другие были чрезвычайно опасны, так как мало чем отличались от обычных бандитов.
Сафир поворотил коня, надеясь, что его не заметили, но было поздно. Послышался свист, и мародеры выскочили на дорогу. Их лошади были привязаны здесь же, и у Сафира еще было время, пока бандиты сядут верхом и смогут пуститься в погоню. Он пришпорил коня и помчался назад, стараясь вспомнить, не было ли поблизости тропинок, куда он мог бы незаметно свернуть. Его жеребец, отнюдь не лучшей породы, уже изрядно притомился и наверняка уступал в скорости лошадям преследователей.
Сафир прикинул, сможет ли он отбиться топором и ножом, и пришел к неутешительному выводу, что нет, никак не сможет. Если бы он был хотя бы императорским телохранителем, потомственным воином, с малолетства упражнявшимся со всеми известными в Синешанне видами оружия… Но простой паж, конечно, станет для мародеров относительно легкой добычей.
Ругаясь вполголоса и время от времени оглядываясь назад, Сафир погонял коня. Надежды на спасение не было. Особенно же обидным казалось Сафиру спастись от пиратов и угодить в лапы к мародерам. Кроме того, если он умрет, кто расскажет императору Камаэлю о том, что случилось с его женой Флабрией. И Армиэль… С ней тоже расставаться совсем не хотелось. Сафир только-только оказался на пороге настоящего счастья: почти все, чего он желал, ждало его в Тальбоне — любовь, богатство, уважение, власть, его дети должны будут унаследовать трон. Разве это не стоило усилий? Конечно стоило, говорил себе Сафир, но что толку рассуждать, если бандиты рано или поздно нагонят его и прикончат?
И тут он увидел справа узкую просеку. Возблагодарив разом всех богов, он натянул уздечку так, что чуть не вылетел из седла, когда жеребец затормозил. Съехав на обочину, он торопливо направился в глубь леса, надеясь, что успеет скрыться из виду прежде, чем мародеры окажутся на том месте, где он покинул тракт.
Ветки хлестали Сафира по лицу, и он уклонялся от них, пригибаясь к лошадиной шее. Лес становился все гуще, лиственные деревья почти перестали попадаться, зато непроходимой стеной поднимались со всех сторон сосны, ели и пихты. Через некоторое время, когда стало ясно, что преследователи в такие дебри наверняка не потащатся, Сафиру пришлось спешиться, поскольку дальше ехать верхом не было никакой возможности. Он решил подождать пару часов и обдумать, как быть дальше. Если дорога перекрыта, то нужно искать объезд, а Сафир не знал местности и сомневался, что сможет пересечь границу, не заблудившись.
Он прислушался, но никаких подозрительных звуков не было, только обычные для леса: щебет птиц, скрип деревьев, хлопанье крыльев. Облегченно вздохнув, Сафир подумал, не развести ли костер, но, поразмыслив, понял, что это будет слишком рискованно, да и не темно еще — солнце только коснулось вершин вековечных сосен.
Он решил переночевать в лесу. В конце концов, сегодня он все равно уже не успеет никуда добраться, а вот укрытие ему не помешает. Рубить и ломать ветки он не стал, чтобы не производить лишнего шума. Просто набрал сухого валежника и сложил между деревьями, где места было побольше, костерок, но не разжег его, решил дождаться темноты. Огня за деревьями никто не увидит, а дым на ночном небе почти не заметен, не то что днем.
Время до наступления темноты прошло в бездействии. Сафир сидел на траве или прогуливался между деревьями, потом взял какую-то ветку и принялся строгать, пока не извел всю на стружки. Наконец солнце скрылось за горизонтом. Этого Сафир, конечно, не увидел, поскольку его окружали деревья, но небо потемнело, и стало ясно, что наступила ночь. Тогда он зажег костер и прислонился к стволу пихты. Он благодарил богов за счастливое избавление и думал о том, как легко судьба бросает человека из императорского дворца в руки пиратов, заставляя его пробираться домой окольными путями и воровать, чтобы свести концы с концами.
Небо над ним становилось все чернее, и луна казалась огромной серебряной монетой, вокруг которой рассыпалась алмазная пыль звезд.
Вдруг где-то вдалеке между деревьями Сафир заметил движущийся огонек — словно некто нес в руке факел. Он быстро вскочил на ноги и притоптал свой костерок. Кто это мог быть? В такой глуши… А может быть, это вовсе и не глушь? Возможно, стоит пройти немного вперед и окажешься на дороге, по которой незамеченным удастся пробраться в Урдисабан? Сафир задумался, не спуская глаз с покачивавшегося огонька, то пропадавшего, то снова появлявшегося в темноте. Наконец он решил рискнуть и сходить на разведку. Оставив жеребца привязанным к дереву, он двинулся в направлении огонька, стараясь ступать как можно тише, что, конечно, у него не вполне получалось.
Через некоторое время Сафир понял, что почти догнал загадочный огонек, и теперь он был уверен, что это действительно факел, который кто-то несет в руке. Раздвинув несколько мохнатых еловых веток, он увидел большую поляну, в центре которой стоял на шести толстых столбах длинный бревенчатый дом с двускатной крышей и коньками, вырезанными в виде волчьих голов. К нему направлялся высокий старец в длинной коричневой хламиде, препоясанный простой веревкой. В одной руке он держал горящую сосновую ветку, а в другой — корзину, прикрытую тряпицей.
Оглядевшись по сторонам и никого больше не заметив, Сафир решительно вышел на поляну. Услышав шум, старец обернулся и при виде незнакомца нахмурился. Несколько секунд царило молчание, потом Сафир шагнул вперед и сказал:
— Славная ночь для прогулок.
Старик не ответил, только мельком взглянул в сторону дома, словно там кто-то был и мог в любой момент появиться.
— Меня зовут Эрем, — придумал на ходу Сафир, — я еду на запад. Решил переночевать в этом лесу, но заблудился. Не скажешь ли ты мне, почтенный, как выбраться на дорогу?
