По мне, вся магия опасна, но я удержала свое мнение при себе.
– Если захочешь снова играть в эту игру, добавь запах горячего масла. И неплохо бы подпалить манжеты на рубахе.
– Зачем? – пожал плечами Узара. – В конце концов, это очень незначительная магия.
Возможно, эти чародеи познают все тонкости магического ремесла на своем спрятанном острове, но среди простого народа от них слишком мало толку.
– Вспомни, как редко эти люди видят настоящего мага. Не обижайся, но нас, простых смертных, колдовство пугает. Если народ хочет верить, что это магия, пусть верит, но особо пытливым нужно дать повод предположить, что это просто фокус. Тогда мы не окажемся перед праздничным судом, отвечая на массу неудобных вопросов.
– Перед чем?
Я подавила вздох раздражения.
– Праздничным судом. Гильдии вводят его на время ярмарки, чтобы не загружать постоянные суды и адвокатов. Он разбирается с торговцами, которые уклоняются от торговых пошлин или обманывают покупателей, с людьми, пойманными на краже, с пьяницами, затеявшими драку, ну и так далее. Каждый человек, пользующийся ярмаркой, подпадает под его юрисдикцию во время праздника. По закону мы должны были заплатить часть того, что сейчас выручили за твое маленькое представление, поэтому, если в следующий раз подойдет стражник, мы просто отдадим деньги и смоемся.
– А он передаст их суду? – В голосе Узары звучало резонное сомнение.
– А ты как думаешь? – ухмыльнулась я. – Не бойся, прежде чем выдать тебя суду, ему придется тебя поймать.
Вот почему я играла в беличью игру со скорлупками в грязных тавернах, а не в более прибыльные развлечения вроде рун или Ворона. И руны, и Ворон требуют слишком много времени, чтобы принести деньги, и ты не можешь просто уйти от своих фигур и купить новые у следующего лоточника. Мне не хотелось столкнуться с каким-нибудь слишком памятливым стражником. Несколько лет назад в этом городе ограбили самого богатого члена гильдии, а виновные сбежали из тюрьмы и исчезли. Но не стоит беспокоить этим Узару.
Моя улыбка погасла.
– Я вот о чем подумала… Если завтра мы не получим вестей от Сорграда, то вечером заглянем в суд. Может, Грен попал в беду… Как иначе объяснить, почему они не получили ни одно из моих сообщений.
Я обошла женщин, прикалывающих бантики к дверному косяку усыпальницы Дрианон. Обычные символы праздничного благочестия храбро трепетали на ветру: золотые – в благодарность за то, что прошлогоднего урожая хватило на всю зиму, белые – в надежде, что сыновья не вернутся домой с дурной чесоткой. Малая луна совсем исчезла, Большая была на ущербе, и пожилые люди на дороге бормотали о дурных предзнаменованиях. Даже те из нас, кто в будничной жизни редко вспоминает о богах, склонны подкреплять свои ставки благочестием во время праздника. Я решила найти время, чтобы сделать приличное пожертвование Халкарион, а также Тримону.
– Думаешь, они не поладили с властями? – неодобрительно спросил Узара.
– Возможно.
Я надеялась, что ошибаюсь. Успех моих планов зависел от Узары и братьев, работающих вместе, и я уже беспокоилась, что Соргрен, человек, прямо скажем, ветреный, начинает производить дурное впечатление на чинного мага. Даже после сезонного путешествия с Узарой я все еще присматривалась к нему; я не могла представить себе, какие чувства мог бы испытать маг, узнай он о наиболее пресловутых подвигах Грена. Даже я была поражена, узнав, что он дотла спалил лавку аптекаря после того, как ее владелец пренебрежительно отозвался о Горной крови.
Но я не хотела, чтобы Узара развивал эту тему.
– Я бы предпочла не объясняться перед членами гильдий, исполняющими обязанности судей, за наше маленькое представление, поэтому нам лучше не бросаться в глаза. Не то чтобы я не была благодарна тебе за помощь, – добавила я поспешно.
– Я не знал, что происходит, когда потерял тебя из виду, но меня вовсе не прельщала перспектива состязаться с тем бугаем в кулачном бою. – Узара пожал тощими плечами.
– Ты все сделал отлично, – заверила я мага.
У меня огромный опыт по выскальзыванию из неудобных ситуаций, но вынужденная необходимость охлаждать пыл моего потного обожателя вызвала бы гораздо больше проблем. Мы дошли до перекрестка, и, проверив очертания цитадели Конклава на фоне темнеющего неба, я повернула к мраморной знаменитости, размахивающей свитком.
– Чего он хотел от тебя? – нерешительно спросил Узара. Я взглянула на него с удивлением.
– А ты как думаешь? Просто еще один болван, который думает, будто все Лесные девушки – отрада плотника.
– Они – что? – Растерянность мага была совершенно искренней.
– Лежат плашмя, как доски, и ждут гвоздей. – На светлой коже Узары вспыхнул румянец, и я захихикала. – Вы, маги, ведете замкнутую жизнь, верно?
– Я слышал, ты говорила тем людям, что мы оба – Лесной Народ. – Узара замялся. – Их мужчины имеют подобную репутацию?
– Считается, что Лесные менестрели могут соблазнить кого угодно, если захотят.
Что и случилось с моей матерью. В результате она осталась со мной, а я путалась в ее юбках и разом перечеркнула все ее надежды заключить когда-нибудь респектабельный брак. Я едва доросла до материнской талии, когда начала понимать жалость в глазах ее родственников и подруг, а также осуждение, приговорившее ее к жизни экономки.
Я пожала плечами.
– Ты не обязан подтверждать баллады, Узара.
Группа молодежи вынеслась из боковой улицы, едва не сбив нас с ног.
– Куда спешите? – крикнула я отставшему, который тащил большой вонючий мешок.
– Заключенных будут ставить к позорному столбу, – проорал он с явным ликованием.
– Нам стоит на это взглянуть, – повернулась я к Узаре.
– Тебе нравится смотреть, как людей забрасывают навозом? – Маг не скрывал отвращения.
– Нет, – лениво ответила я, – но Грену нравится. У него довольно примитивные понятия о развлечениях.
Узара испустил долгий, покорный вздох.
– Хорошо.
Мы последовали за лихой молодежью и вскоре оказались на длинной мощеной площади перед зданием суда. Высокий фасад новой каменной кладки, гордый от статуй на фронтоне, маскировал путаницу крыш, по которым я однажды карабкалась к свободе. Первую горсть жалких голозадых мужчин, дрожащих в своих рубахах, вывели на площадь, дабы запереть в беспощадные челюсти позорных столбов.
– Именем Рэпонина я призываю всех собравшихся привести в исполнение справедливое наказание представленным здесь преступникам. – Первый из тюремных констеблей, осуществлявший защиту прав горожанина личной годовой службой по охране порядка в своем округе, вышел вперед, ужасно представительный в фуражке с кокардой и алым должностным кушаком на поясе. Он открыл солидный гроссбух. – Маркель Галерин, за продажу хлеба с примесью квасцов.
