— Он смотрит на нас, как на кучу навоза, — не удержался и прошептал на ухо спутнице Ранальд.
— Примерно также он к нам и относится…
Они подошли ближе. Часовой молчал.
— Нам нужен Ашхак’бар, — сообщил Ранальд.
— Я предупреждён, — мрачно произнёс часовой, — проходите.
— Они всегда так дружелюбны? — поинтересовался Ранальд, пока они шли через длинный и полутёмный коридор за воротами, — мне помнится власти жаловались, что у ашикари появляется всё больше последователей в городе. Довольно странно, если они так относятся к тем, кто в принципе мог бы перейти в их веру…
— Ашикари считают, что люди должны приходить к ним сами. Никого не следует принуждать к обращению…
— Что ж, не лишено разумности, но не очень-то способствует большой популярности.
Они вышли в на редкость пыльный внутренний двор. По сторонам толпилось довольно много людей беззастенчиво глазевших на вошедших. Большинство казались Ранальду на одно лицо с часовым. Такие же рослые, смуглые и раскрашенные хной. У многих шрамы на лбу. Разве что волосы у некоторых были не совсем чёрные, а скорее каштановые. И все до единого при оружии. В дальних рядах, ближе к стенам, попадались более привычные Ранальду типажи, но создавалось впечатление, что они не слишком-то рвутся попадаться на глаза и при первой же возможности пытаются укрыться от взгляда.
В противолежащем конце двора располагалось большое цилиндрическое здание с куполовидной металлической крышей. По периметру возвышались каменные столбы с оборудованными на вершинах подобиями фонарей, где даже в этот солнечный день ярко горело пламя. Ранальд насчитал девять столбов, расставленных через равные промежутки. Перед зданием был разбит небольшой и неожиданно живописный цветник. Между цветником и занимавшей остальной двор площадью стояли деревянное кресло без спинки и массивная, ярко горевшая бронзовая жаровня. В кресле сидел мужчина, крупный даже по ашкарийским меркам. В отличие от прочих у него была внушительная, тщательно ухоженная борода, расчёсанная и заплетённая в добрую дюжину напоминавших щупальца косичек. Борода, как и волосы, была густого медно-рыжего цвета, резко выделяясь на фоне лица, казавшегося от этого почти серым. Ранальд так и не смог решить был ли это его естественный цвет волос или краска.
— Ашхак’бар — прошептала Барсина.
Впрочем, Ранальд и так уже догадался. Вид у бородача был уж слишком начальственный. По сторонам от него стояли двое стражников в доспехах и длинных лиловых одеяниях. Один из них, к удивлению Ранальда, оказался женщиной, лишь немногим уступавшей ростом Барсине. В руках стражники держали причудливого вида бронзовые палицы, обильно покрытые орнаментом.
— А это аргаши, — снова зашептала ему на ухо спутница, — жрецы-воины. Очень неприятные типы…
Барсина осталась позади, а Ранальд набрался смелости и подошёл вплотную к возвышению, на котором стоялое кресло Ашхак’бара. Вблизи он заметил, что под шёлковыми одеяниями вождя блестит набранный из металлических пластинок доспех.
— «Скверный признак» — подумалось Ранальду.
У предводителя ашикари были небольшие, глубоко посаженные светло-карие, чайного оттенка внимательные глаза. Сложный узор из тонких линий, покрывавший большую часть лица, окончательно превращал это лицо в непроницаемую маску с непривычными, ускользавшими от восприятия, чертами.
— Что тебе нужно? — глухо спросил Ашхак’бар почти без акцента.
— Я принёс уважаемому… э… господину письмо от его светлости архонта, которое…
— Не трать время попусту, — перебил его Ашхак’бар и протянул руку за свитком.
Взяв письмо он, не распечатывая, молча передал его стоявшей рядом жрице-воину. Та сломала печать и быстро пробежала текст взглядом.
Ашхак’бар что-то спросил её на своём языке. Та кивнула и односложно ответила, протянув свиток обратно. Ашхак’бар взял его, и, по-прежнему не глядя, бросил в жаровню.
— Э-э… м-м-м… мне вообще-то казалось, что его светлость ожидал, что письмо хотя бы прочтут, — не сдержался Ранальд.
Краем уха он расслышал, как стоявшая в нескольких шагах позади Барсина шумно втянула воздух сквозь зубы.
— Мы посмотрели, — всё так же без выражения ответил Ашхак’бар, — мы ожидали, что он напишет именно это. Зачем тратить время на то, что мы и так знаем?
— М-м-м… резонно… но мне же нужно что-то сообщить его светлости… возможно вы захотите что-нибудь передать на словах… или это тоже пустая трата времени?
Сопение Барсины за спиной стало совершенно отчётливым.
Ашхак’бар чуть заметно приподнял массивные брови под изрезанным рубцами лбом.
— Ты или очень глуп, или очень храбр. Или одновременно. Но раз ты спросил, я отвечу. Тот, кого раньше звали Шиамшар Зар-Кшастра, и кого вы теперь зовёте Уберто, предал нас… Он предал Асшхик. Он предал Кшаст-Кшастару, оказавшего ему доверие. Он сошёл с пути. Подобным ему нет искупления даже в смерти. Каждый, кто прикоснётся к нему, сам станет отступником, фхаршадаш. А теперь иди.
Ранальд немного помялся, но, похоже, Ашхак’бар действительно не считал нужным ему больше ничего сообщать.
Пожав плечами, молодой человек обернулся и подошёл к Барсине. По лицу женщины градом катился пот, обильный даже в такой жаркий полдень.
— Пойдём? — спросил Ранальд.
Та молча кивнула. Только у самых ворот он вдруг догадался, что Барсина вся мелко дрожит.
— Что с тобой?
— Что?!! — она чуть не подскочила, — он ещё имеет наглость спрашивать? Самоубийца фигов! Ну ладно тебе жить надоело, но я-то чем виноватая? Меня-то зачем было тащить?!
Часовой ашикари удостоил её истерику лишь мимолётным презрительным взглядом.
— Извини, — пролепетал несколько озадаченный Ранальд, — я и понятия не имел…
— Не имел? Не имел он… понятия он, видите ли, не имел. Тогда чего вызвался, коли не имел?
— Ну это… в конце концов могла бы и предупредить.
— Я бы и предупредила, коли знала, что ты такой дубина… а потом догнала бы и ещё раз предупредила!
— Слушай, перестань орать, а? Люди оборачиваются.
— Пущай оборачиваются…
— Ты уверена?
— Ладно… проехали. Но мне срочно надо напиться.
— Только сначала доложимся архонту.
Барсина посмотрела на Ранальда с плохо скрываемым раздражением.
— Правильный какой нашёлся…
— Только знаешь что.
— Что? — Барсина насторожилась.
— Я ничегошеньки не понял из того, что этот разрисованный истукан мне наговорил в конце. Может ты лучше поняла?
— Ну это… в общем он был крайне раздражён. Судя по всему этот Уберто им как кость в горле.
