Кабатчик стоял у стойки и наливал из бочки пиво в пузатые кувшины. Кухонные девки уже крутились тут же, снаружи был слышен гомон и ржанье лошадей. Что ж, жизнь пробуждалась здесь рано.
– Ищу кое-каких людей, – сказал я и покатил трёхгрошовик в сторону корчмаря. Монета закрутилась вокруг собственной оси и упала прямо в его раскрытую ладонь.
– Разные здесь бывают, – пробурчал он.
– Этих нетрудно заметить. Близнецы и огромный мужик с…
– Такой красавчик, – вздрогнул он. Были здесь, ага. Упились, обрыгали стол, разбили одному из купцов башку кружкой и уехали с самого утра.
– Куда?
– А кто их там знает?
Я покатил к нему следующую монету, и он схватил её столь же ловко, как и предыдущую. Осмотрелся вокруг, не прислушивается ли кто к нашему разговору.
– Это стоит дуката, – произнёс он. – Жёлтенького, золотого дуката с портретом милостиво правящего, – добавил он с хитрой усмешкой.
Ему не надо было больше говорить. Я не собирался тратить дукат, раз уже понял, что они поехали в Гомолло. Впрочем, куда ещё они могли бы отправиться в поисках Бульсани?
– Жаль, что у меня нет лишнего дуката, – сказал я и ушёл, не слушая, как корчмарь пытается скинуть цену.
И что мне было делать теперь, когда мои догадки оказались верны? Постучать в ворота дворца Дьявола и спросить о пропавших друзьях? Или ворваться, убивая его личную охрану, и вызволить близнецов и Безносого из подземелья? Быть может, если бы я был паладином из давних времён и имел отряд рыцарей, мог бы отважиться на захват Гомолло. Но я был один, с ничего не стоящей в доме кардинала лицензией инквизитора. Однако предназначение решило за меня. Это не мне пришлось стучать во врата дворца Гомолло. Это кардинал нашёл меня. Я ехал тропинкой через лес, в часе пути от корчмы, когда оказался посреди небольшой поляны. И там я увидел трёх всадников. Не надо было оборачиваться, дабы понять, что и другие возникли за моей спиной. Это не были обычные грабители. Грабители на север от Хез-хезрона украшали кресты и виселицы, они не встречались средь бела дня на лесной тропе. У них не бывало хороших коней, хорошего оружия, ну, и пурпурной змеи на плащах. Один из мужчин неспешно, поступью, подъехал ко мне.
– Инвизитор Маддердин, – сказал он официальным тоном, – Его Высокопреосвященство кардинал Белдария приглашает Вас.
– Приглашает, – повторил я без иронии.
За спиной у меня было ещё три всадника, я слышал фырканье их скакунов и чувствовал острый запах лошадиного пота. Быть может, мне стоит их убить либо попробовать сбежать. Но всадников было шесть, они имели добрых коней и, могу спорить, двое держали под плащами арбалеты. Я задумался, а не лучше ли погибнуть здесь и сейчас, чем попасть в кардинальские подземелья. Но у человека есть такая удивительная черта, когда он цепляется за жизнь даже в безнадёжных ситуациях. Я пока не хотел умирать и надеялся, что мне удастся спасти шкуру. Мог ли я справиться с этими шестью солдатами кардинала? Может быть. Спешенным и в закрытом помещении я, не задумываясь, вступил бы в бой. Но сейчас у меня не было шансов. Если бы меня не достала сабля кого-нибудь из них, то наверняка сделал бы это болт из арбалета. Не оставалось ничего другого, как сделать хорошую мину при плохой игре.
– С радостью воспользуюсь приглашением, – сказал я. Вплоть до самого Гомолло меня сопровождали весьма бдительно. Двое по бокам, двое спереди, двое сзади. Похоже, им сказали, что я способен сам выкручиваться из самых трудных ситуаций, ибо они ни на минуту не спускали с меня глаз. Я пробовал поболтать с командиром всадников, но он даже не соизволил отозваться. И правильно. Опасно вступать в разговор с инквизитором.
***
Дворец Гомолло стоял на живописном холме, а его башни отражались в голубом зеркале озера, лежащего у подножия возвышенности. К дворцу вела одна дорога, через высокие кованые ворота, увенчанные, как и вся ограда, острыми шипами. На широком заезде стояло несколько карет и крутились слуги в красных ливреях. А на ступенях, ведущих во дворец, стоял никто иной, как почтенный прелат Бульсани. Его пухлое лицо засияло улыбкой, когда он увидел меня под эскортом всадников.
– Ах, значит желаешь присоединиться к своим друзьям! – крикнул весьма довольный собой Бульсани. – Как ты себя чувствуешь, Мордимер, епископский пёсик? Тебе будет жарковато, знаешь?
Я соскочил с коня и направился в сторону прелата. Я чувствовал, как за моей спиной солдаты, уже совершенно открыто, вытаскивают арбалеты из-под плащей. Но раз уж я доставил шкуру в целости аж сюда, то рисковать ею не хотелось. Посему я лишь вежливо кивнул прелату.
– У меня к вам ничего нет, Бульсани, – сказал я, – кроме двух дел. Во-первых, пять тысяч крон для Хильгферарфа, во-вторых, прикажите выпустить моих людей. Потом мы любезно попрощаемся, и вы можете без боязни возвращаться в Хез-хезрон.
– Ох, ты! – с притворным ужасом воскликнул Бульсани. – А если нет, то что? Прикажешь меня арестовать, инквизитор? Умоляю: «Не надо!»
Дворня и солдаты, слушающие этот разговор, смеялись в кулак.
– Хватит шутить, – лицо прелата вдруг потемнело, – все, пошли вон! Оставьте его со мной одного.
– Маддердин, зачем ты в это впутался, человече?- он приблизился и спросил меня прямо в ухо. Я ощутил сильный запах кадильных благовоний. Даже неплохих, хоть и слишком женственных, как на мой вкус.
– Я инквизитор, – возразил я спокойно, – и это моя работа.
Он смотрел на меня, не понимая.
– Работа? – спросил он. – Какая, Бог мой, работа?
– Я преследую еретиков, досточтимый прелат, – сказал я с иронией. – В этом обычно и заключается работа инквизитора. Тайные обряды, секты, принесение в жертву девственниц…
– Девственниц? – он вдруг взорвался смехом. – Маддердин, идиот! Это поэтому ты здесь появился? По следам этих шести девиц с юга? Будто бы они предназначены для каких-то тайных ритуалов? Парень, эти женщины должны скрасить ночи шести кардиналам, что съедутся завтра. Шести старым идиотам, которых уже может возбудить лишь молодость, загорелое тельце и невинность. Шести хрычам, которые с нашим другом Белдария сговариваются, как лишить власти епископа Хез-хезрона. Здесь нет никакой ереси, Маддердин, только политика!
Слова Бульсани ударили меня, как обухом по голове. Выходит, я шёл ложным следом. Это не здесь была резиденция Церкви Чёрного Преображения, это не здесь предавались ереси, не тут осквернялись святые реликвии. Я мог лишь плюнуть себе в глаза, ибо мне не оставалось ничего иного. В такой ситуации я не мог рассчитывать на помощь моего ангела-хранителя. Возможно, будь он в хорошем настроении, то поддержал бы своей силой в битве с ересью. Но не сейчас. Раз Мордимер подвёл, поищу себе иного инквизитора, – так, несомненно, думал мой ангел. И он был прав. На этом свете нет места тем, кто совершает промахи. Что ж, несмотря на всё, я пытался. Но может, в действительности, я не хотел признаться даже самому себе, что в зловещий дворец Гомолло меня привела забота о близнецах и Безносом. А может сейчас, зная, что смерть близка, я просто старался отыскать благородные мотивы своим поступкам.
