Собравшиеся гуськом втянулись в густую чащу. Колдун и его сын возглавляли движение. Позади старцы оживленно болтали между собой. Страх джунглей, прививаемый ему столько лет, спал с него, как европейские одежды, сброшенные при входе в заповедник. Он уже начинал чувствовать себя легко и непринужденно со своей новой тяжелой прической, хотя еще и не перестал по пути хвататься за ветви, веселя весь кортеж.
Тропинка петляла по лесу. Процессия сначала пересекла ряды бамбука, затем углубилась в заросли кустарника и гигантских орхидей. Путешествие заняло большую часть дня, но время текло незаметно, словно вода в роднике.
Оказалось, что левитатор значительно больше, чем Томас себе представлял. Можно без преувеличения сказать, что он выглядел впечатляюще: платформа, сбитая из грубо обтесанных бревен шести метров в длину, служила основанием трехметровой неправильной пирамиды; весить все это должно было не меньше двадцати тонн. Никакого места для возможного груза не предусматривалось: транспортное средство предназначалось исключительно для перевозки пассажиров.
— Мванга Хва, сын мой, сегодня ты поднимешься на деревянной птице в небо. Ты взлетишь так высоко, как высоки горы. Но когда ты почувствуешь, что тебе холодно и трудно дышать, больше не поднимайся. Ты поплывешь по воздуху до самых окраин заповедника, но не заплывай дальше, поскольку время переходить пределы еще не настало.
Полный осознания собственного достоинства, как священник, восходящий на амвон, чтобы отслужить свою первую мессу, Томас поднялся на пирамиду и обратился лицом к отцу. Старый колдун, державший какую-то маленькую фигурку из воска, поместил ее внутрь предмета, напоминающего игрушечный кораблик. Его взгляд, направленный на сына, был страшен, но Мванга Хва не отвел глаз. Старик подкинул в воздух кораблик, и Мванга Хва почувствовал, как пирамида задрожала под ним, словно акваплан, взлетающий над гребнями волн.
Но тут же опустилась на землю. Какая-то противодействующая сила, удерживала ее, как якорь. Томас повернулся к источнику этой отрицательной силы, мгновенно его обнаружив. Хак был там, наполовину скрытый зарослями остролистых орхидей. Взгляды братьев встретились, и какую-то секунду они напряженно смотрели друг другу в глаза, но затем Томас, испустив: «Ха!», заставившее вздрогнуть перья на голове, разорвал контакт. Связующая нить лопнула с громким шумом, и пирамида устремилась в небо. Старцы приветствовали событие радостной овацией, но Мванга Хва был уже так далеко, что расслышал только слабый гул. Не имелось никакого штурвала, ни иного приспособления, позволяющего управлять этим странным судном или хотя бы поддерживать его на заданной высоте. Ничего, кроме сознания самого Мванги Хва. Поскольку было достаточно колдуну проявить свою волю, как оно ее исполняло. Когда он хотел, чтобы его вознесение замедлилось, оно притормаживалось. Когда он, охваченный чувством собственного величия, желал двигаться быстрее, казалось, что скорость, которую он может внушить, не имеет пределов.
Каким-то уголком мозга, еще сохранявшим рационалистическую потребность в объяснениях, он предположил, что сила, двигающая им, им самим и пирамидой, была силой веры. Его веры и веры группы людей, над которыми он взлетел. Сообщалось, что подобные вещи уже происходили.
Ему случалось несколько раз летать, но это было другое дело. О! совершенно другое. Удовольствие, испытанное на борту самолета, и рядом не стояло с тем упоением, которое Мванга Хва ощущал, плывя сейчас по небу. Это все равно, что сравнивать силлогизмы теолога с экстатическим исступлением мистика…
Он поднимался, и земля отдалялась, тонула внизу. Холмы вставали за холмами. Он видел там, за джунглями, поля, и их строгая геометрия привлекла какую-то часть его сознания. Он чувствовал, что способен объять весь континент.
Неожиданно он осознал, что вопреки предупреждениям отца, поднялся чересчур высоко. Мышцы инстинктивно напряглись от холода. Он опустил левитатор на несколько сотен метров и направил его на восток. Вскоре он заметил, что находится как раз над границей заповедника, но на такой высоте, высоте бога, границы уже ничего не значили. Он безмятежно пересек демаркационную линию. Ему захотелось двигаться быстрее, еще быстрее, и пирамида рванулась вперед. Ветром снесло хрупкое сооружение из перьев, венчавшее его голову. Энергия, которой он располагал, казалась бесконечной.
В слепящем сиянии он ощущал себя всемогущим. Он был Александром Великим. Он был Фаэтоном. Он был Аполлоном, и его колесница, озаренная солнцем, устремилась к городу Кампале.
В порыве восторга он испустил торжествующий вопль. Крик дикий и гордый, долженствующий потрясть небеса.
Томас бы сумел предвидеть последствия своего фатального непослушания, но Мванга Хва вытеснил Томаса, а Мванга Хва был колдуном, чересчур неопытным, чтобы думать о чем-либо, кроме своего величия. Он еще не успел изучить пределы своего могущества.
Когда пирамида пролетала над городом, она была на большой высоте. Она казалась всего лишь искоркой в вечернем небе. Один прохожий обратился к другому:
— Смотрите! Она там, точно как и рассказывали. Оптическая иллюзия, о которой говорил ТОМАС. Вот он, плод работы бугандийцев. Они рассчитывают запугать нас призраками. У них нет никакого другого оружия.
В этом городе вера отсутствовала.
Неверие затянуло небо, словно дым большого пожарища, и деревянная птица начала замедляться. Она проделала долгий путь, она продвинулась далеко, и она устала. Томас чувствовал, как новая сила отягощает движение пирамиды, сила значительно более мощная, чем противодействующая воля его брата, которая выражала все-таки не недоверие, а просто противоречие.
Он боролся, выискивая более спокойные зоны, оазисы непоколебимой веры, которая бы поддержала его, пока он достаточно отдалится от города. Но это было все равно что управлять парусником во время шторма. В конце концов он нашел нечто вроде лагуны и лег в дрейф.
Все ученики четвертого класса приюта Сердца Иисусова собрались перед колоннадой в конце прогулочного дворика, подняв глаза на темное пятно, вырисовывающееся в небе как раз над ними.
— Это она! — воскликнул один из них.
— Да нет, — возразил его товарищ. — С чего ты взял, что это она?
— А вот и да, — продолжал настаивать первый. — Я знаю точно, что это она.
Значительное большинство учеников придерживалось того же мнения. Их взгляды красноречиво о том свидетельствовали.
Появился человек в черной сутане, пересекавший быстрым шагом двор с крикетной битой в руке. Представитель меньшинства окликнул его:
