Рука Фарамонда взметнулась в самый последний момент, послышался сдвоенный удар металла о металл, победно блеснуло лезвие меча, и кинжал отлетел в сторону, упал на пол, завертелся как подстреленный ястреб.
— Теперь я вам скажу, сдавайтесь или умрете. Все, — произнес Фарамонд зло.
— Я помню тебя, салранорец! — выкрикнул один из стражей. — Помню, как ты сидел в темнице. Скоро ты окажешься там же!
— Зря ты сказал, — ухмыльнулся Фарамонд и прыгнул вперед.
Его прыжок был высок и длинен, но стремителен, как порыв ветра. Подошвы сапог еще не ударились о пол, как тело описало лугу, крутнулось через правое плечо, меч лихо заплясал в воздухе. Храмовники как могли быстро кидались наперерез, их длинные мечи уже доставали Фарамонда, вот — вот дотянутся острием, собьют спесь с зазнавшегося салранорца.
Стальной вихрь метнулся прямо на загородившую дверь толпу, позади уже лежало двое с рассеченными лицами. У одного Фарамонд отобрал меч и теперь орудовал двумя. Осыпал градом ударов, храмовники только успевали защищаться. От смерти спасал крепкий зачарованный доспех, будь у Фарамонда в руках его собственный меч — давно бы лежали порубленные в лужах крови.
Фарамонд чувствовал себя как рыба среди морских волн, он наслаждался боем, в груди радостно бухало, горячая кровь вздувала мышцы, он страшно хохотал, двигался впятеро, а то и быстрее, чем любой из храмовников. Куда им, увальням в тяжелых доспехах! Потому — то Дордаор всегда ходил в тонкой рубашке, или вообще нагой до пояса. В доспехе не полетаешь.
Перевелись храмовники перевелись… Он рубил шеи, рассекал лица, сбивал с ног и вновь отскакивал раньше, чем медлительные стражники успевали вскинуть руку. Были среди них и меченые, но и те не чета даже Хариэлю. Мастер меча с ухмылкой наблюдал за тем, как Фарамонд превращает цвет храмовой стражи в кровавое месиво.
Салранорец не унимался, как только последний храмовник с разрубленным горлом уткнулся лицом в носки его сапог, ринулся вперед, прочь из залитого кровью зала.
Стены храма задрожали от ужаса, как осина на ветру, волна предсмертных криков страшным эхом катилась вперед. Слуги и наложницы разбегались как муравьи, начинали метаться и кричать, сбивать друг друга с ног. Слышались мольбы и рыдания, кто — то из младших жрецов на коленях подполз с горстью драгоценностей и золота в ладонях. Фарамонд с презрением посмотрел в испуганное лицо, плюнул себе под ноги и пошел дальше.
Он чувствовал верховный рядом, напряжение в Силе возрастало, наверняка жрец заготавливал арканы. Что ж, пускай. Колдовство сегодня на его стороне, позади шагает та, чьей воле подчиняется старший аркан, та, кого смертные зовут архонтами. И пускай он не тот салранорец, каким был его отец и дед, но та же кровь течет в его жилах, та же ярость, та же тяга к власти и могуществу!
Наверняка впереди ждут уже не храмовники, наемные убийцы, те не гнушаются и стрелкового оружия, и малых заклятий. Что ж пускай, это его игра, когда с мечом в руках, когда по — мужски, когда звон железа, смерть, кровь, мольбы слабых, предсмертные крики, удары, когда внутри ревет огонь ярости и рвется наружу грохочущий смех…
Он почти пожалел, что так быстро изрубил храмовников, и хотя кровь пролита, и воздух полнится ее сладким запахом, но сраженных мало, еще не угасла ярость, в груди кипит, не утихает боль, и распирает изнутри злоба. Все еще хочется испить крови из сердца врагов, как делали его предки!
Фарамонд криво усмехнулся: Ничего впереди ждет продолжение боя, еще успеет утолить голод. Впереди послышались знакомые шаги, тяжелые, будто не человек идет, а громадная стальная статуя топчет каменный пол тяжелыми сапогами. Так ходил лишь один, Фарамонд помнил, по коже побежали мурашки, волосы на затылке встали торчком. Волгар, мастер кузнечного дела, и музыкант страдания — как называли его в храме бездн, наполовину альфарец, наполовину демон. Многие испустили дух, под его инструментами.
— Фарамонд! Я узнаю запах твоего страха! — проревел Волгар. — Не соскучился по мне, а?
Он вышел в коридор, откуда доносился громоподобный голос. Едва не оступился когда увидел пятнадцатифутового великана с голой до кости головой, красными громадными глазами, в каждом будто извергается по вулкану, толстые как бревна руки все в буграх и узлах мускулов. В руке Волгар держал свой любимый пятидесятифунтовый секач, которым играючи мог разрубить храмовника в полной броне.
— Малыш Фарамонд, да ты подрос! И весь в крови, будто из бездны вышел!
— Я отправлю тебя к твоим предкам, кузнец, если не уйдешь с дороги, — прохрипел он, выставил вперед меч.
— Какой грозный! Всю храмовую стражу перевел. С кем я теперь буду играть, а Фарамонд? Придется тебя наказать, — гулким голосом произнес Волгар, ухмыльнулся хищно. Тяжелый секач описал в воздухе круг и с треском впился в пол, мелкие камушки градом полетели в стороны, один попал Фарамонду в руку.
Он стал в пол оборота, один меч выставил вперед, вторую руку опустил вниз, держал оружие позади, чтобы противник не видел, откуда наносит удар. Фарамонд знал, грузный на вид великан двигается так же быстро, как он сам, даже Дорадор признавал, что чертов кузнец скор на расправу и быстр как горгот.
— Я с радостью раскрою твое брюхо, — произнес Фарамонд свирепо.
В красных, будто залитых кровью глазах Волгара вспыхнули такие яростные огни, что захотелось забиться в угол. Он оскалился, длинные клыки тускло и угрожающе блеснули в желтом свете факелов. Фарамонд даже засомневался: может зря разъярил великана?
Волгар издал страшный звериный рык, бросился вперед с прытью жителя бездны. Каменные плиты под ногами затряслись, точно снизу проснулся древний вулкан, в ушах стоял страшный грохот. Лишь мгновение отделяло Фарамонда от смерти, громадный секач с присвистом летел прямо в голову. Удары такой мощи нельзя отразить, осатется только быстро — быстро отскакивать. Одно хорошо, как и Иву, Волгару нужно место чтоб развернуться, крупный боец не может явить все мастерство в узком коридоре.
Фарамонд поднырнул под руку великана, крутнулся и выстрелил выпадом в неприкрытый бок. Но Волгар только и ждал, извернулся, огрел в ответ тяжеленным, как молот, кулачищем в плечо. Фарамонда отбросило к стене, руку жгло раскаленным железом, пальцы дрожали в бессилии, едва удерживал оружие, клинок стал вдруг тяжелым и неповоротливым.
Волгар засмеялся страшно, весь дышал торжествующим жаром, снова бросился вперед, широкое лезвие секача пошло снизу вверх, не позволяя Фарамонду использовать основное преимущество — прыжки.
На него сыпалась гремящая лавина ударов, только и успевал отходить. Под ногами грохотало, тряслось, стонало. Фарамонд заскочил обратно в просторный зал, где мог дать бой, и не отскакивать позорно от каждого взмаха секачом.
