Ознакомительная версия.
– Ты что, сжег свою душу? – спросил следопыт, подъезжая.
Дарган соскользнул на землю – расставшись с медальоном, он опять практически лишился сил.
– Н-не знаю… – пробормотал он, глядя на доспехи, наполненные горячим пеплом.– Сейчас вытряхну этот панцирь и погляжу…
Но не успел. За спиной раздался топот.
Дарган обернулся. На него несся Гоар с поднятым мечом. Ни увернуться, ни парировать удар Дарган не успевал.
Зато успел Бешеный. Конь попросту лягнулся двумя ногами и ударил огненным копытом по руке с мечом. Гоар кувырнулся из седла и рухнул на землю с глухим стуком.
– Похоже, он сломал себе другую руку,– констатировал следопыт.
Дарган лишь криво дернул ртом и, опустившись на колени, запустил руку внутрь доспехов – в горячий пепел, который лишь совсем недавно был телом Зитаара. Черный прах облаком поднялся над горячим металлом.
– Вон он! – Дарган выдернул руку.
Он сжег кожу на пальцах, но вновь крепко сжимал медальон.
В этот миг заколебались кроны ближайших деревьев, листва сплелась в зеленый покров, и из него выступило лицо – так показалось поначалу Даргану, потом он понял, что из-под края капюшона таращится голый череп, и в глубине его глазниц плещется зеленый злобный огонь. Все застыли. И немудрено. Трудно пошевелиться, когда на тебя глядит богиня смерти собственной персоной.
– Медальон… Отдай мне «Свет душ-ши…» – прошипела Мортис.
– Нет! – воскликнул Дарган.
– Тогда твои друзья умрут… магия с-смерти… чума….
– А я дам им силу «Света души», и Цесарея всех излечит,– отвечал Дарган.– Алкмаарцы были бессильны перед тобой, но магия Всевышнего защитит людей.
– Я убью тебя… – Из мантии выпростались черные костлявые руки.
– Но не сможешь завладеть медальоном. Свою душу можно лишь подарить добровольно. Ее нельзя отнять.
– Я облачусь в серебро и сумею до него кос-снуться…
Мортис полностью выступила из водоворота листьев – в зеленой шелковой мантии, она двигалась грациозно, как прежде шагала по земле эльфов прекрасная богиня жизни Солониэль, и не верилось, что под струящимися складками прячется мертвое сожженное до костей тело.
– Ты получишь лишь оболочку, созданную Галлеаном, суть же останется тебе недоступной, богиня эльфов.
Услышав имя возлюбленного своего супруга, Мортис застонала.
– Подари мне медальон… отдай по доброй воле, и я воскрешу тебя и верну тебе Лиин живой и невредимой.
– Не верь ей! – закричала Цесарея.– Она ничего не сделает для тебя – только для себя, для себя, для себя…
Дарган поднял руку с медальоном:
– Галлеан! – воззвал он к мертвому богу эльфов.– Забери свой дар.– Он оказался слишком тяжел для простого человека!
Мортис вновь застонала – громче прежнего.
– Галлеан! – вновь воззвал алкмаарец.– Ты подарил моим предкам медальон. Забери его…
Мортис рванулась вперед:
– Галлеан…
Между нею и алкмаарцем вдруг соткался из воздуха призрак – бледный абрис фигуры высокого эльфа, плеснули по воздуху белокурые волосы, зазвенел серебряным колоколом голос, выкрикивая непонятные слова на эльфийском.
Мортис вновь застонала и протянула к призраку возлюбленного костлявые руки. Но не смогла до него коснуться. Абрис Галлеана метнулся в сторону и поплыл по воздуху. Мортис устремилась за ним.
Еще миг, и оба мертвых бога скрылись в зеленой листве.
– О, Всевышний… – прошептала Цесарея.– Глазам своим не верю! Дарган, ты в самом деле вызвал дух Галлеана?
– Нет, конечно! – алкмаарец покачал головой.– Это всего лишь призрак, созданный моим медальоном, моей душой. Как видишь, богов не так сложно обмануть. И не так трудно создать самим…
– Мы встретили богиню смерти и остались живы – пробормотал Эмери.
– Это не богиня смерти, это только её аватар,– ответил Дарган.
– Аватар? – переспросил следопыт.
– Сами боги не вмешиваются в наши дела непосредственно. Никогда,– сказала Цесарея.
– Оказывается, не только проклятые охотились за твоим талисманом,– заметил Ренард.– Нежити он тоже понадобился.
Дарган минуту смотрел в просвет между деревьями, туда, где скрылась в лесу Мортис в безуспешной попытке настичь Галлеана. Будто кто-то брызнул желтой краской в зеленый лес: все умирало там, где проскользнула бесплотная богиня.
– Мортис хочет возродить Галлеана. Но разве можно это сделать с помощью чужой души? – прошептал Дарган.
Ренард пожал плечами:
– Знаешь, повелителям всегда нужны наши души. Это самая высокая ставка в любой игре – Императора, королей и богов.
Тем временем Эмери с Тормом помогли подняться Гоару и залезть на его скакуна.
Но даже со сломанной рукой, корчась от боли, Гоар все равно пожелал ехать впереди.
Через два часа путники достигли ворот Ниинорда.
Увидев практически разрушенные стены и наскоро залепленные досками ворота города, Ренард застонал от досады. Чтобы удержать эти развалины, нужна огромная армия, а не крошечный отряд.
Когда миновали ворота, возле которых дежурили трое мальчишек в непомерно больших шлемах с косами в руках вместо боевых секир, следопыта стал разбирать нелепый смех. Он прикрывал рот грязным платком, чтобы люди не заметили его ненужной веселости, и многим казалось, что человек в истрепанном кожаном камзоле с огромным почти пустым колчаном за спиной трясется от рыданий, закрывая платком лицо.
Улицы были запружены народом. На ручных тележках подвозили камни, на кострах пережигали на известь мраморные статуи императоров и великих инквизиторов. Женщины и дети волочили какие-то тряпки и хворост, на освобожденном от руин торгового ряда клочке площади по сумасшедшим ценам торговали мукой и овощами. Одно лишь здание радостно желтело свежеотесанным камнем и сосновыми недавнего распила досками – одноэтажный пенал заново возведенной казармы. Огромные железные ворота были заперты и у входа дежурили уже не мальчишки, а вполне солидные стрелки в зеленых шапочках, украшенных облезлыми перьями. В казарме явно кто-то жил – потому что из трубы клубами валил дым.
Церковь, наполовину разрушенная, лишенная крыши, зияла черными провалами окон, в которых совсем недавно горели стекла великолепных витражей. Теперь это стекло хрустело под ногами вперемежку с битой черепицей и обломками кирпича. Не иначе как мраморная горгулья недавно била в церковь своими лапами, засыпая все вокруг каменными осколками. Зато уцелел приземистый домик священника при церкви – только вылетели из окон стекла, и теперь пропитанный известью и пылью ветер беспрепятственно гулял по двум маленьким комнаткам и кухне.
– Цесарея! – старый священник обнял монахиню, прижал девушку к себе.– Все-таки добралась, моя девочка…
Ознакомительная версия.
