Ознакомительная версия.
— Напомню и я, — горячо продолжила принцесса, сверкнув глазами не менее яростно, чем ее оппонент. — Лимбер — твой отец, Кэлберт. Только от тебя сейчас зависит, кем ты станешь для нашей семьи: врагом, за голову которого дают приличный куш, или братом и сыном, на защиту которого мы встанем все. Решайся. Используй свой счастливый шанс! Силы Удачи не подсовывают козырей дважды! Сейчас ты не грязный пират, ты брат, который был с нами в пустыне, помог выжить в пыльную бурю, поддержал меня в минуты отчаяния. Ты тот, кто придет в королевский замок Лоуленда с членами его семьи, при их поддержке. В твою защиту будет выступать принцесса Лоуленда, советница монарха Мира Узла.
— И принц, — вставил Мелиор, для которого общение с Кэлбертом не прошло даром.
Пусть бог не чувствовал особой любви к новому родственнику, но он вообще никого не любил так, как себя, зато Мелиор увидел силу Кэлберта, его мужество, преданность и изобретательность. Бог интриги все взвесил и оценил. Он понял, что гениального пирата куда выгоднее иметь своим другом, нежели врагом. В конце концов, бог чувствовал, что так будет правильно!
— Это твоя первая и единственная возможность стать законным принцем Лоуленда и моим братом, — решительно объявила богиня. — Упустишь ее, и кто знает, Кэлберт, не придется ли в следующий раз нам оказаться по разные стороны баррикад? Если сегодня ты не встанешь плечом к плечу с нами, то происшествие с амулетом стихий может быть истолковано отнюдь не в твою пользу. До сих пор ты был темой для лоулендских сплетен, забавой, но теперь станет ясно, что ты опасен для Лоуленда. Скорее всего, за грозой Океана Миров начнется серьезная охота, и отправят на нее кого-то из моих родичей. Ты должен будешь либо убегать, а ты не из тех, кто показывает спину, либо убивать или быть убитым. Убивать собственных братьев, сестру. Выбирай, Кэлберт. Ты больше не сможешь оставаться в стороне: ты станешь моим братом или врагом. Выбирай. Я жду ответа.
Во время пламенной проповеди Элегор хранил сдержанное молчание. Герцог тоже не был в хит-параде идиотов Уровня, поэтому интуитивно понимал, что в этот миг решается судьба пирата и вмешиваться ни к чему.
Кэлберт выслушал все, что сказала сестра, пристально посмотрел ей в глаза, словно пытаясь прочесть мысли или шпаргалку с текстом своего ответа. Видно, нашел искомое и, тяжело вздохнув, будто набирал побольше воздуха, чтобы прыгнуть в воду с мачты корабля, решился:
— Я пойду с тобой, сестра. Пусть я умру, но никогда не стану твоим врагом.
— Все решено? — поинтересовался заинтригованный Источник, но тактично не стал требовать объяснений столь темпераментным разборкам. Для успокоения ему хватило уже того, что боги перестали наконец хмуриться и кричать друг на друга. — Можно отправлять?
— Да! — твердо сказал за всех Кэлберт, до боли сжав в кулаки сильные ладони.
Источник, счастливо избежавший шанса получить психическую травму от конфликта между своими спасителями в радостный день пробуждения, издал подобие удовлетворенного человеческого вздоха, и вихрь энергии подхватил богов. Бывшие еще секунду назад плотными, контуры их тел замерцали и растаяли в воздухе. Уроженцы Лоуленда и пират навсегда исчезли из негостеприимного Мира Пустыни, ставшего ареной непростых испытаний.
Поток энергии, вырвавшийся из пробудившегося от долгой дремы Источника Альлисина, подхватил богов и мгновенно перенес их в одну из обеденных зал королевского замка Лоуленда, где как раз готовилась официальная трапеза демонстрационно-запугивательного характера.
«Ого!» — одновременно выдохнули собравшиеся к столу члены семьи Лимбера, когда пред их заблаговременно грозными очами эффектно материализовалась запропавшая сестра в обществе Мелиора, герцога Лиенского и незнакомого, но красивого брюнета. Из всей четверки визитеров только принц выглядел почти так же, как обычно, не считая некоторой осунулости тонкого лица, неожиданно бронзового загара и слегка взлохмаченных волос. Остальные же были весьма пыльными, грязноватыми и какими-то потрепанными с виду, словно их недельку подержали в какой-то пустыне. Впрочем, даже в несколько запылившемся облике богиня любви все равно оставалась самой привлекательной из женщин, и братья, временно игнорируя все прочие раздражители, кинулись к сестре здороваться, а заодно выяснять, что к чему. Только Нрэн остался в стороне от происходящего, буравя Мелиора, герцога и незнакомого типа подозрительными, мрачными взглядами и при этом старательно избегая глазами Элии.
Но прежде, чем прозвучали первые слова приветствий, двери в столовую распахнулись и на сцене появился посол Эндора — великолепный Зулар.
Мужчина выступил вперед, расталкивая свою будущую семью (от такой наглости лоулендцы настолько опешили, что даже не пытались сопротивляться). С размаху бухнувшись перед принцессой на колени — как только не треснули коленные чашечки! — эндорец отвесил ей пять ритуальных поклонов. Любопытные принцы уняли зуд в чешущихся от желания хорошенько врезать нахалу кулаках и замерли на месте, ожидая продолжения шоу. Завершив ритуальное челобитье, посол перешел к следующей части серьезнейшего, уходящего корнями в глубокую древность ритуала. Он проделал руками ряд замысловатых движений, символизирующих изгнание злых духов и установку временных печатей на их большие уши, и, уже не опасаясь быть услышанным злыми силами, громко завопил:
— Призываю великую Мать Семи Пустынь и Покровителя Десяти Ветров в свидетели моих слов! — Посол очень спешил, поэтому опустил в своей речи обращение еще к полусотне немаловажных божеств эндорского пантеона. — Да не отринет меня суженая моя, Элия, — выдал коронную фразу — гвоздь сезона Зулар.
Принцесса насторожилась. В сознании богини начала смутно формироваться догадка о том, что туманно напоминающий кого-то мужчина (кажется, они встречались не так давно) делает официальное брачное предложение, и не только делает, но и почему-то полон уверенности, что за его наглым заявлением последует согласие. Богиня лихорадочно шевелила мозгами.
А посол тем временем продолжал вопить, подергивая устремленными вверх руками и выписывая ими какие-то странные кренделя:
— Время ожидания прошло, о стыдливейший из цветков пустыни, полный благоуханной росы!
Братья принцессы, уподобившись целой конюшне породистых жеребцов, громко заржали, Лимбер явственно почувствовал, что назревает скандал, но увлеченный ритуалом сватовства Зулар не обратил никакого внимания на посторонние звуки или посчитал, что дикари-лоулендцы так выражают святую радость по поводу оказанной их народу великой чести.
Ознакомительная версия.
