А надо было объяснять? Волновался бы он? Принесло бы ему это облегчение?
Если бы я ушла, что бы делал Кристоф?
Я заплела волосы. Такое ощущение, что у меня тряслись пальцы, но они не тряслись. Моя брезентовая сумка все еще лежала на стойке рядом с симпатичной раковиной. Я завязала волосы резинкой и подумала о стопке наличных, спрятанных здесь. Не было огромной уловкой достать больше. Папа научил меня как.
Раньше в одиночку я никогда не делала этого. Но если я переживу все это, то достать деньги не будет большой проблемой.
Я держалась за стойку и дышала. Вдох-выдох, ровно. Осторожно. Пока странная, противная боль не ушла. Стеклянный потолок впускал слепой свет, который касался моих волос и лица. Он не сжег меня и не причинил боль глазам. Солнечный свет был смертельным для носферату. По крайней мере, на сегодняшний день.
Я пила кровь, а солнце не причиняло мне боль.
Когда я открыла дверь ванной, продевая ремень сумки через плечо и поправляя ее на бедре, Кристоф сидел на подоконнике и поднял глаза. Свет снова падал на него, превращая его в статую другого вида. В его руках была одна из книг, а голубые глаза приняли меня и потеплели.
Но он не улыбался.
— Доброе утро, — он закрыл книгу, и осторожно отложил ее в сторону. — Совет созывает собрание. Как только ты будешь готова, они захотят увидеть тебя.
Я с трудом сглотнула.
— Что если я не хочу? Я хочу увидеть Пепла и Огаста и... — и я ухожу.
Я не могла сказать ему это.
— Я проверил Сломленного и Огаста меньше, чем полчаса назад. Огаст проснулся и завтракает; Сломленный поправляется. Сэмюель говорит, что он поправится.
Я схватилась за дверной косяк. Искала на лице Кристофа признаки лжи и ничего не нашла.
— Серьезно? Он уверен?
Кристоф кивнул. Встал с подоконника и сделал два шага в моем направлении.
— Он говорит сто процентов. С Бенжамином и его командой тоже все хорошо; ты увидишь их на закате.
Тяжело было сказать, вернулась ли слабость, или было это облегчение, такое глубокое и широкое, что я могла погрузиться в него. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы открыть рот и задать самый важный вопрос.
— Грейвс? –— каркнула я. Пожалуйста. Пожалуйста, скажи мне, что он вернулся.
Выражение Кристофа не изменилось.
— Вся Главная Школа обыскивается. Его здесь нет, и никто не видел, чтобы он покидал территорию. Мне... жаль, Дрю, — он даже казался огорченным, хотя вспышка чего-то пробежала в его голубом взгляде. Там было что-то и ушло, прежде чем я смогла определить, что это было.
Разочарование разбилось об меня.
— Чего хочет Совет?
— Я не знаю. Только то, что это важно. И могу предположить, они стремятся загладить свою вину перед тобой.
О, да, держу пари, что так и будет.
— Что насчет тебя? Ты — тот, кого они привлекли к Судебному процессу!
— Некоторых из них уже, вероятно, подозревают, хотя они не могут двигаться дальше без доказательств. Это не имеет значения, Дрю. Ты в безопасности. Анна в бегах. Попытка Сергея разделять и властвовать провалилась.
— Сергей, — я не вздрогнула, когда произнесла его имя, хотя оно принесло головную боль. — Он... Но Анна...
— Подозреваю, она думала, что могла контролировать и манипулировать и им тоже. Они оба очень, очень хорошо справляются с этим, — тень появилась на его идеально пропорциональном лице. — Хотя у него несколько больше практики. Пожалуйста, Дрю. Приди на собрание. Успокой их страхи.
Только кто, черт возьми, собирается успокоить мои? Но я пожала плечами.
— Хорошо.
К тому же, он был единственным, кому я доверяла. Правильно?
Но я не сняла сумку, а он даже не спросил, хотя его взгляд был прикован к ней. Я не была уверена, как именно будет протекать встреча с Советом. Но я знала, что хотела иметь при себе наличные и экстренную фигню.
Серьезно, если нигде не было безопасно и я хотела найти Грейвса, зачем оставаться здесь? Зачем вообще где-либо оставаться?
Единственный ответ, который я могла придумать на этот вопрос, стоял в комнате. Он проверил коридор, затем кивнул. Я следовала за ним.
* * *
Главная Школа казалась пустой, но я то лучше знала. Я не могла сказать, кто наблюдал, когда я следовала за Кристофом по коридорам.
Он остановился перед дверью с резьбой из косых лиц.
— Дрю...
— Что? — я с усилием оторвала руку от маминого медальона.
— Я только хочу, чтобы ты знала кое-что, — он указал на дверь быстрым, отрывистым движением, но ничего не сказал.
— Что? — нервно повторила я. Коридор выглядел так же, как и всегда. Бархат, старая древесина, мраморные бюсты. Я не принадлежала этому месту. Я переместила вес, и забавная идея, что ушибы смогли бы поменять их мнение и вернуть, затопила мою голову уже в двадцатый раз.
— Что бы ни случилось, что бы они ни предложили мне, моя преданность принадлежит тебе. Не сомневайся в этом, — его подбородок немного опустился, второе обличье скользило по нему, приглаживая волосы назад и делая его глаза светящимися.
Я снова с трудом сглотнула.
— Преданность... разве это не по части Анны?
Он поднял голову.
— Преданность — это все, что у нас есть. Носферату использовали нас друг против друга уже много раз. Анна не первая, кто стал предателем. И она не будет последней.
— Это действительно успокаивает, Кристоф, — я не хотела казаться подлой. — Давай покончим с этим. Я хочу поискать Грейвса.
Он собирался сказать что-то еще, но явно решил не заморачиваться насчет этого и толкнул дверь. Я тайком вытерла потные руки о толстовку и надеялась, что это не займет много времени.
Глава 34
Четыре взрослых дампира стояли по стойке «смирно». Стул во главе стола был пуст. Элтон, Эзра, Брюс, Хиро — все стояли перед столом, как отряд перед расстрелом. В этот раз не накрыли завтрак.
Кристоф закрыл дверь. Я машинально скрестила руки, стараясь не удивляться, если кто-нибудь из них украдкой бросает взгляды: у меня была порвана майка. Волосы на этот раз были послушны, но еще я была рада, что туго собрала их сзади и нанесла кондиционер, чтобы кудри не высовывались. Не то чтобы это было завораживающим в последнее время, просто от привычек трудно избавиться.
Руки Брюса были сложены вместе. Лицо твердое и белое под его окраской. Это не принесло ему ничего хорошего. Его глаза были как горящие угли.
— Миледи.
Снаружи светило солнце, а птицы щебетали. Но здесь не было солнечного света. Я неудобно переместила свой вес. Все еще сжимала руки в кулаках, так как была не в состоянии дотрагиваться до кулона моей мамы.
