— А у тебя? — тихо спросила она. — Свою историю ты так сильно хочешь завершить?
— Ну. — Он улыбнулся и по-мальчишески встрепал свои непокорные волосы. — Согласись, это будет достойное завершение. О другом и мечтать нельзя.
— Нет, — резко ответила Шерон. — Я не позволю тебе бросить меня вот так просто. В мир смерти ты пойдешь только с некромантом. Никогда больше не говори со мной об этом. Пообещай, что твое слово не будет тобой нарушено.
Мильвио склонил голову:
— Обещаю, сиора.
Глава 18. Новая надежда.
Когда огонь волшебника уничтожил их, эйвы потеряли надежду. Великий дуб, дотягивающийся до Трех Солнц, никогда больше не будет расти в этом мире.
Но кроме эйвов об этом скорбели и другие...
Вэйрэн
Ему снова снилось, что он Тион. Замер между небом и пропастью, балансируя на золотой нити. И стальной веер в его руке, легкий словно пушинка, не дает рухнуть в ревущую бездну. Впереди, за золотым мостом, сияло синим светом одинокое окно в громаде зловещей башни...
Тэо полагал, что это участь асторэ, веселая каверза судьбы, какой-то невероятный план Шестерых, смысл которого он не в силах познать. Это никак не могло быть совпадением — третий раз приходить в себя, вырываться из забвения, покидать мир, в котором шелестят дубовые ветви и вода льется в источник эйвов, оказываясь на корабле, идущем через море.
Сперва дорога в Нимад, затем бегство из Карифа, и вот снова он плывет... куда-то.
С учетом того что от моря до Четырех полей — сотни лиг, это означает, что прошло довольно много времени. Пружина вновь провалился в забытье, восстанавливая силы, и теперь мог только гадать, куда они едут и кто эти «они». Что случилось после битвы?..
Низкий потолок, запах смолы и дегтя, гнилых досок, еле ощутимой сырости, моря, соли, крыс, пряностей... Трюм, в котором перевозили товары из герцогства в герцогство. Конечно же трюм.
Темно, детали окружения вырисовываются из мрака едва различимо. Скорее угадываются, чем видятся.
Кроме него здесь находились и другие люди. Он слышал их храп и сонное дыхание.
Акробат осторожно сел. Немного кружилась голова, ныли раны, в крови все еще тек яд шауттов. Он прекрасно помнил битву, помнил тени и как они наносили ему ранения.
Теней явилось слишком много, чтобы из того боя выйти не отравленным той стороной. Но этот яд теперь ощущался иначе. Куда слабее. Он ныл в костях, чуть туманил зрение, но сильной боли больше не было. Тэо, словно мутский мангуст, несколько раз укушенный каменными змейками, переносил отраву демонов куда лучше, чем прежде.
А может, ему легче потому, что во рту чувствовался знакомый вкус отвара из цветов Талориса.
Ни пить, ни есть не хотелось, а вот проветрить голову — очень даже. По скрипучему наклонному трапу он вылез на палубу, перевернув на пути чью-то металлическую кружку, и та загремела по доскам. Кто-то неразборчиво бросил ругательство, другой голос попросил заткнуться.
Оказавшись наверху, Тэо столкнулся с высоченной, нескладной старухой. Она покосилась на него, загораживая дорогу, а затем сделала шаг в сторону, пропуская, возвышаясь над не самым низким Тэо словно какой-то дом.
— Спасибо, — поблагодарил он ее.
Пассажирка помедлила, задумчиво провела рукой по короткому ёжику седых волос и наконец кивнула. Едва заметно, словно сомневаясь в правильности того, что она делает.
Светало. Все было бледно-серым, тусклым, до удивления холодным для лета. Чуть-чуть штормило. Корабль зарывался носом в раздраженные, беспокойные волны, убегая от настигающей его непогоды.
— Уже осень?
— Месяц Дракона переваливает за середину прямо сейчас, — ответила та и ушла в трюм, сильно согнувшись, чтобы не задеть головой низкий потолок.
Середина Дракона? Выходит, с момента битвы прошло больше шести недель. Долгий срок. Он провалялся все это время и сейчас хотел только одного — узнать, чем все закончилось, живы ли друзья...
На палубе несли вахту семеро моряков, следивших за парусом. И еще один — судя по одежде и бороде, дагеварец — стоял у штурвала.
— Капитан? — обратился Тэо к нему.
Тот глянул с интересом:
— Да. Гутер ис Тах, капитан «Даров ветра».
— Куда мы идем, добрый капитан? И откуда?
— В Вестер. От устья Ситы. Во всяком случае, твои друзья наняли меня там. Силен ты спать. В команде решили, что уже не проснешься.
— Друзья... Много их?
— Весь отряд. Девятнадцать человек, если без тебя. С тобой все двадцать. Там, за тюками, у правого борта, парень из Пубира. Я как-то уже катал его по морю. Поговори с ним. Ветер крепчает...
И он, забыв о Тэо, гаркнул матросам, чтобы собирали один из парусов. Акробат же направился в сторону носа и увидел сидящего на палубе Вира, который встречал хмурое солнце в это ненастное утро. Он был без рубахи, не обращая внимания на холодный крепкий ветер и то и дело долетающие брызги.
Таувин поднял ладонь, приветствуя Пружину. Тэо бросил быстрый взгляд на его спину, на яркие пятнышки многочисленных татуировок.
И тревога начала отступать.
Вместе они следили, как зарождается день, как вот-вот пойдет дождь и как белые барашки появляются в острых гребнях высоких волн. Корабль на них то и дело норовисто подпрыгивал, затем ухал носом вниз, поднимая облако брызг.
— Победа за нами?
— Мильвио считает, что нет. Нэ считает, что да. Гвардейцы Шерон спорят друг с другом, когда им надоедают вино и качка.
— А что думаешь ты?
— Хм... Думаю, мы не проиграли. Уже много, учитывая, кто против нас выступал и сколько их было. Я видел, что сделал ты. Спас Дэйта и всех его людей.
Да. На том участке шаутты дрались особенно отчаянно. Большинство ран ему нанесли там.
— Он здесь?
— Нет. Остался с армией.
Тэо вспомнил рубиновый луч, рассекающий поле:
— Я тоже видел, что сделал ты.
— Да уж. — Вир без всякого энтузиазма провел рукой по влажным волосам. — Не особый повод гордиться, если честно. Отправить к праотцам разом столько народу.
— Я представляю, насколько это тяготит. И сочувствую тебе.
Тот пристально посмотрел на Тэо, понял, что говорит акробат искренне, и чуть склонил голову, принимая его слова.
— Нэ утверждает, что я не должен думать о мелочах. Ибо они изъедают сердце. Но это не мелочи.
— Нэ?
— Ты видел её несколько минут назад.
— Погоди. — Акробат только теперь сообразил и обернулся, ища взглядом темный квадрат люка, ведущего в трюм. — Эта старуха? Она... Нэко?!
— Ну, вроде того.
— То-то она не выглядела очень дружелюбной.
— Ты асторэ. А она слишком стара, чтобы меняться. Так что просто не обращай внимания. Нэ не самый плохой человек.
— Стоит поблагодарить Шестерых, что твоя учительница столь добра и не стала кидаться на меня, как ты во время нашего знакомства.
Вир негромко фыркнул:
— Стоит поблагодарить Шестерых, что рядом нет Лавиани. Полагаю, они не нашли бы общий язык. А я вряд ли бы смог перенести их обеих одновременно. Не сейчас.
— Твои светлячки...
— Угу. Их снова прибавилось.
— Некоторые больше не шевелятся и не светятся. Те, через которых проходят два шрама. Что это?
Две узкие розовые полосы пересекли несколько татуировок на правой лопатке, и картинки там поблекли и даже немного расплылись.
— Нэ говорит, это плата, которую с меня взял артефакт. Я не Мальт, и каждый раз, когда получается луч, он выжигает не только врагов, но и мои татуировки. Мол, я должен забыть о подобном свойстве оружия, иначе потеряю все, чего достиг. Как будто я жажду использовать его. Просто иногда не бывает выбора.
— Полагаю, каждый из нас это понимает. Вот почему ты расстроен?
— Что? Нет. Я буду счастлив, если мне никогда впредь не придется обращать его в щит. Для печали у меня есть причина. Я свалял большого дурака совсем недавно и хочу попросить у тебя прощения.
