Ознакомительная версия.
– Страшный удар! – прокомментировал кто-то из примолкших зрителей. – Орк – очень опытный и жестокий воин!
– Был бы жестоким, – гневно ответил Огвур, со стоном облегчения расслабляя повисшую плетью руку, – убил бы!
Валяющийся почти в беспамятстве Кса-Бун поднял на победителя затуманенный взгляд:
– Его не победить, – чуть слышно прошептали опухшие губы, – он воин королевы Смерти!
Но канагерийца не услышал никто, кроме старого дервиша, опустившегося на колени возле поверженного бойца и занявшегося его ранами.
Зрители шумно делили выигранные и проигранные деньги. Ланс торопливо разорвал свою рубашку и перевязал порез на плече друга. К Огвуру подошел довольный Маллер, ведя за собой стеснительно упирающегося чайханщика.
– Ну и силен же ты драться, дружище! – Он восхищенно хлопнул орка по второму, здоровому, плечу. – Ты совершил благое дело: спас от разорения нашего уважаемого Расула!
Чайханщик низко кланялся и лопотал что-то сбивчиво-благодарное.
Огвур тяжело вздохнул. «Знал бы почтенный Расул, каким запутанным на самом деле оказалось происшествие с перстнем…» – мысленно раскаиваясь, подумал орк. И он уже совсем собирался сознаться в содеянном, как в этот самый миг старый дервиш, словно почувствовавший намерение орка, повернулся и красноречиво приложил палец к губам, призывая Огвура молчать.
Лансанариэль огромными зелеными глазами очарованно рассматривал колоритную фигуру пирата.
– Скажите, – робко спросил он, – у вас в семье случайно не было девушки по имени Маргота?
– А зачем она тебе? – недовольно нахмурился Маллер. – Эта женщина давно проклята за грехи ее и навечно вычеркнута из фамильных списков. Она презрела девичью скромность, полюбила неизвестно кого и родила сына, как две капли воды смахивающего на эльфа из клана Синих, а их и по сей день сильно недолюбливают в Ликерии. Зачем же ты воскрешаешь память об отступнице?
– Видите ли… – Ланс высокомерно выпрямил стройный стан и в упор встретил испытующий взгляд пирата, готовясь до последнего вздоха защищать свою честь и память о несчастной женщине, умершей в болезни и нищете: – Дело в том, что Маргота де Вакс была моей матерью!
Маллер удивленно присвистнул:
– А ты, значит, оказался живучим, бастард!
Огвур потянулся к кинжалу, собираясь вступиться за друга, но пират миролюбиво улыбнулся:
– Твое счастье, родич, что я никогда не одобрял жестокого наказания, постигшего прекрасную Марготу. Говорят, твоя мать держалась очень смело и не позволила умертвить своего незаконнорожденного выродка, а потом и вовсе сбежала с крохотным сыном из замка родителей. Она оказалась на редкость отважной девушкой, наша Маргота!
– А мой отец? – встрепенулся Ланс. – Где мне искать его? Возможно, он еще жив: ведь эльфы практически бессмертны…
Маллер брюзгливо заворчал:
– Если бы ты был ему нужен хоть чуть-чуть, то он бы и сам давно тебя нашел!
Но полукровка смотрел на него огромными умоляющими глазами.
– Тысяча сраных гоблинов, малыш! – взорвался пират. – Где же еще стоит искать синего эльфа, как не на Поющем Острове? Но предупреждаю заранее: бастардов там не любят!
Лансанариэль горько вздохнул.
– Мой корабль стоит в порту. Вечером мы отплываем на остров с грузом хлопка и оружия. Надумаете – приходите оба, я выделю вам каюту. Но учти: если наживешь себе неприятности в королевстве эльфов, то не говори потом, что я тебя не предупреждал! – недовольно закончил пират. – Видит Аола, вы оба отличные парни и пришлись мне по душе!
– Так, может, все-таки рискнем и сразу двинем к эльфам? – предложил орк.
Но Ланс обернулся, встретился глазами с отрицательно мотающим головой дервишем и обреченно хныкнул:
– Сам не знаю зачем, но мне почему-то непременно нужно заполучить эту загадочную стрелу с серебряным наконечником и алмазным оперением…
– Какого гоблина, дружище! – насмешливо изогнул бровь Огвур. – Да ты, похоже, и в самом деле собрался целовать принцессу Будур!
Полукровка печально улыбнулся, глянул на него осуждающе и судорожно сглотнул, едва сдерживая подступивший к горлу приступ тошноты. Пират Маллер де Вакс отлично понял скрытый смысл разыгрываемой перед ним пантомимы. Он выразительно прищелкнул пальцами и громко захохотал, утирая выступившие от натуги слезы концами своего пижонисто-красного головного платка.
С вполне понятным волнением я твердо переступила через порог, ведущий в обиталище Ледяного бога. Сердце гулко бухнуло и тревожно замерло, боясь нарушить гнетущую тишину. Все тщательно продуманные, мстительные и ехидные фразы мгновенно выскочили из головы и позабылись сами собой. Обидно. С одной стороны, слишком многое во мне накипело, сформировавшись в ряд обоснованных претензий, которые я и собиралась откровенно изложить кровожадному божеству. Ведь он загубил немало невинных жизней, внес значительный сумбур в планы моих друзей, врагов и демиургов, да к тому же, возможно, и невольно, однако стал причиной моей собственной личной драмы. «Все, что ни делается, – к лучшему», – любит утверждать Эткин. А логика у него, между прочим, – не подкопаешься.
А Ледяной бог натворил изрядно… Разве к лучшему?
И потом… Ну и чего утешительного я в итоге Ульриху скажу? Типа: «Да, нашла драгоценного папочку, а он, видите ли, и в ус не дует – плавает себе спокойнехонько в здоровенном куске льда и, как бы между прочим, вполне успешно подвизается в амплуа главного злодея нашего времени…» «Ага, – непременно выдаст ответную реплику братец-король, весьма поднаторевший в церемонных речах, – так я сразу разбежался и поверил, неугомонная ты наша, что моя пребывающая в неладах со здравым смыслом сестрица хладнокровно полюбовалась подобным восхитительным зрелищем и безмятежно отчалила восвояси, даже ничего не предприняв…» В общем, братик обязательно усомнится в моем бездействии, и это я еще мягко выражаюсь. Нет, а вы бы на моем месте смирились, увидев своего давно потерянного отца в столь нелицеприятной ситуации? Я, конечно, вправе обижаться на бросивших меня сразу же после рождения родителей, хотя папочкиной вины в том нет – он даже не подозревал о моем существовании, – и продолжать, надув губы, строить из себя обездоленную сироту нарронскую, но совесть мне подсказывала, что при таком раскладе я буду совершенно не права. Ибо родителей не выбирают. Как и возлюбленных, кстати. Но, как известно, человек предполагает, а боги располагают. Потому что, переступив порог святилища, я не только в мгновение ока позабыла все свои по большей части надуманные обиды, но обалдело вытаращила глаза и потрясенно помянула всю нечистоплотную гоблинскую родню вплоть до третьего колена. Я не обрадовалась, а наоборот, искренне опечалилась. Ведь то, что я увидела, по уровню трагизма не шло ни в какое сравнение с моими нахальными ожиданиями…
Ознакомительная версия.
