Голос ухайдакера обрёл бархатистые и вместе с тем какие-то монотонные интонации; он поймал взгляд пирата и больше не отпускал. Капитану показалось, что глаза Шамполамо лучатся искренностью и дружелюбием. Речь его была настолько спокойной и умиротворяющей, что невольно хотелось слушать и слушать, не вникая в смысл сказанного. Ночная прохлада больше не чувствовалась, по всему телу от кончиков пальцев разливалось приятное тепло…
Ухайдакер стянул шляпу, вытер вспотевший лоб, глубоко вздохнул и позволил себе на несколько мгновений полностью расслабиться. Головокружение потихоньку отступило, гулкие толчки сердца перестали отдаваться в ушах. Технике экспресс-зомбирования, также как и большинству бормотологических приёмов, он обучился в монастыре; но применять подобное на практике ему приходилось всего пять или шесть раз за всю свою карьеру. Он знал, что ментальное подавление чужой личности обернётся поутру жуткой мигренью. Впрочем, зомбированному вряд ли будет лучше, тем более что помимо головной боли ему предстоит узнать одну очень неприятную вещь…
«Интересно, как бы я чувствовал себя на его месте? – мельком подумал Подметала. – Сумел бы выдержать осознание того, что я – единственный разумный представитель своей расы, а прочие возникнут лишь спустя многие сотни лет? О, думаю, да… Пожалуй, только я и способен перенести подобное без ущерба для психики. Ведь я живу так всю жизнь».
– Изенгрим Фракомбрасс, закрой ладонями глаза… Молодец! Теперь уши… А теперь рот, – всё тем же монотонным голосом велел он.
Ёкарный Глаз безропотно исполнил требуемое. Пантомима «три мартышки» в исполнении отпетого головореза выглядела весьма забавно. Ухайдакер невольно улыбнулся. Тест прошёл хорошо. Теперь он знал, что обезьянец полностью находится под его контролем.
– А теперь слушай меня внимательно, – велел Шамполамо, доставая из-под плаща бухту мягкой, но необычайно прочной верёвки. – Вот что ты должен будешь сейчас сделать…
Несколькими минутами позже, стараясь всё время держаться в тени, безлюдную площадь пересекли две фигуры. Пират больше обычного горбился, опираясь при ходьбе на костяшки кулаков; в том странном сумеречном состоянии, в котором он пребывал, животные инстинкты давали себя знать гораздо сильнее обычного.
Погружая Фракомбрасса в глубокий гипнотический транс, Подметала не испытывал ни малейших угрызений совести. Двойственность его натуры, жестокой и поэтичной одновременно, давным-давно заставила ухайдакера отказать всем прочим в свободе выбора. Сердцевиной мира, средоточием грандиозных замыслов, единственной движущей силой был он один. Остальным отводилась незавидная роль орудий – совершенно неважно, что они там думали о себе и своём предназначении на этом свете. Похожие на голубые льдинки глаза Чаквы отразили на миг сияние луны. Занозистые доски лесов немилосердно скрипели и визжали под ногами. Пират бодро пыхтел где-то впереди и сверху, обогнав его, по меньшей мере, на два пролёта. Ухайдакер мысленно поздравил себя с таким изящным решением проблемы. Потеряв почти все накопленные за долгие годы магические артефакты, он, тем не менее, ухитрился заполучить необходимое для реализации своего плана – причём буквально в последний момент. Конечно, утрачено оказалось непозволительно многое; но… Один из его жизненных принципов, неоднократно проверенный временем, гласил: чем переживать по поводу того, чего у тебя нет, лучше подумай, как обойтись тем, что имеешь.
Леса, наконец, закончились. У подножия башни расстилался спящий город. Отсюда он был виден весь: жалкие квадратики крыш, узкие кривые улочки и россыпь окраинных лачуг. Любой из кварталов Биг Бэби был больше, чем этот, изначальный Вавилон; но некое неуловимое сходство всё же присутствовало – словно нить, протянутая сквозь века.
Фракомбрасс между тем принялся карабкаться на стену. Как и предполагал Шамполамо, сложена она была на редкость халтурно; пожалуй, не окажись под рукой обезьянца, он и сам бы рискнул пойти на этот трюк. Для шимпа глубокие щели в кладке вообще оказались ничем не хуже лестницы. В скором времени сверху полетела, разматываясь, верёвка; ухайдакер натянул кожаные перчатки и поудобнее приторочил зонт. Осталась самая малость…
И вот он уже стоит на верхушке башни, закрыв глаза и глубоко вдыхая чистый, напоённый ночной прохладой воздух. На то, чтобы как следует выстроить дыхание, ушло минуты три. Получивший соответствующиераспоряжения Фракомбрасс соскользнул по верёвке вниз. Правильно, лучше ему не путаться под ногами… То-то радости будет завтра горожанам: говорящая обезьяна! И не просто говорящая. Можно представить себе, какие выражения будет загибать рассвирепевший экс-флибустьер! Шамполамо, улыбаясь легонько, покачал головой и взялся за крышку люка. Так… Теперь прочь все посторонние мысли; сосредоточиться на том, что делаешь… Двигаясь с бесшумной грацией крупной кошки, Подметала проник внутрь башни.
* * *
В «Жареной картошке форева» друзей ждал сюрприз. Посетитель в харчевне, несмотря на вечернее время, был всего один: у стойки бара восседал иерофант. В одной руке он сжимал высокий гранёный стакан, другой обнимал некий массивный предмет, завёрнутый в мешковину.
– А, вот и вы, доблестные каюкеры! – громогласно поприветствовал он друзей. – Ну, и как успехи?
– Никак, – устало вздохнул Иннот, усаживаясь рядом. – Облажались мы по полной. А ты что здесь делаешь?
Старец демонстративно покосился на Кактуса.
– Я так и знал, что не стоит доверять некоторым… непрофессионалам! – фыркнул он.
– Ну, это ты зря… Ты бы тоже ничего не смог поделать, – обиженно буркнул Громила. – Эй, хозяин! Принеси, что ли, бананов для затравки! Хозяин! Гм, да что это с ними со всеми?!
Тут и остальные обратили внимание на некую странность: и бармен, и официанты двигались словно во сне. Иннот быстро огляделся и начал осторожно сползать с табурета.
– Эй, парни, да я уже видел такое! Точнёхонько втот день, когда на нас с Кашлюном напали… Причём именно в этой забегаловке!
– Успокойтесь! – махнул рукой иерофант. – Это я разогнал посетителей, а персонал немножко зомбировал – ненадолго, на несколько часов. Нам предстоит обсудить вещи, не предназначенные для посторонних ушей.
– Нехорошо так поступать с горожанами! – осуждающе покачал головой Афинофоно. – Собственно, мы вполне могли бы перекусить здесь, а потом отправиться ко мне. Вы не правы, Верховный.
– И лампион вовсе необязательно было приносить, – подхватил Громила. – Как мы сможем испытать его тут? Вдруг кто-нибудь случайно войдёт?
– Только не сюда! – довольно возразил иерофант. – После того как за вами захлопнулась дверь, это место как бы вовсе перестало существовать для остального мира… По крайней мере, до утра!
