— Да, все хорошо.
Чародей велел Дриане позвать стражников.
— Заберите его, — приказал он, указав на колдуна. — Я потом решу, что с ним делать. Он не окажет сопротивления, — равнодушно добавил Мудрец. — Ему это даже в голову не придет.
Брандегарт изменил сдерживающее заклинание, чтобы пленник смог выйти, и тот мирно зашагал под конвоем, лишь один раз споткнувшись. Он с озадаченным видом обернулся на Николаса и вышел. Принц подумал, что, видимо, видит преданного друга в последний раз.
— Теперь ваша очередь, — сказал Мудрец, махнул рукой, и мерцающая клетка рассеялась.
Внутри нее принц чувствовал себя в большей безопасности: по крайней мере маг не мог его коснуться.
— Что вы собираетесь делать со мной? — спросил он, пытаясь придать голосу храбрости, хотя в нем звучал страх.
— Вы скоро отправляетесь в Кайт, мой принц, — сообщил ему Брандегарт. — Но не надейтесь найти Атайю и предупредить ее, — добавил он. — Боюсь, через пару секунд вы вообще не будете помнить о нашем разговоре.
Николас попятился прочь, однако его до сих пор сковывало заклинание. Вскоре он почувствовал, что лежит на спине у противоположной стены и бежать некуда. Брандегарт приложил к его лбу руку, и тело принца потяжелело, придавливая его к полу. Перед глазами поплыли темные клубы дыма. Он явно ощущал присутствие Мудреца, давящее со всех сторон, чужие мысли наполнили разум, уничтожая одну за другой свои.
— Теперь откройте мне ваше сознание, Николас, — велел ему чародей. — И внимательно слушайте мои распоряжения.
Мозель Джессингер с трудом поднимался по крутой винтовой лестнице северной башни. Он запыхался уже на втором лестничном пролете. Для него было загадкой возвращение принца Николаса в Делфархам, но почему он направился именно в эту часть замка, представляло еще большую тайну. Когда-то здесь жил Родри, комнаты двумя этажами ниже служили ему личными покоями, а наверху располагалась давно заброшенная библиотека. Воздух был спертый, пахло гнилым деревом, на ступенях лежал толстый слой пыли. Сюда давно никто не приходил, даже король, который имел обыкновение захаживать в библиотеку после смерти Кельвина. Какой интерес это место может иметь для Николаса?
Переведя дыхание, Мозель протянул руку к старой дубовой двери, но она открылась сама по себе. Из библиотеки появился Николас с ранцем за спиной, который лопался по швам от книг и свитков.
— Ваше высочество, мне сказали о вашем прибытии, — задыхаясь, произнес Джессингер. — Я удивлен, что вы вернулись в Делфархам так быстро.
— Понимаю. — Николас достал из камзола ключ и запер дверь. — Я не собирался приезжать сюда, но у меня появились мысли о расширении торговли между Кайтом и Саре, и я решил поведать о них Дарэку. — Он посмотрел на Мозеля. — Вы же знаете, я никогда раньше не занимался государственными делами.
Джессингер с любопытством оглядел пухлый ранец принца.
— Вы ведь не надеетесь найти совет в старых книгах Родри.
— Нет-нет. Атайя попросила меня выбрать определенные записи, когда я буду здесь, в основном о Кельвине. Вот и все.
Мозель едва скрыл обиду, лицо его вытянулось.
— Я бы мог достать их для нее, если б знал, что ей нужно.
— О, не беспокойтесь. Она не подумала попросить вас, когда была в Халсее. Я уже распорядился послать курьера, вам незачем вызываться доставить рукописи. Гонец переправит их к сиру Джарвису в Кайбурне, а оттуда Атайя в любое время заберет их.
— Курьера… значит, Ранальф вернулся с вами?
— Нет, он остался на острове. Дела, понимаете ли.
Затем, не попрощавшись, Николас прошмыгнул мимо графа и стал спускаться по лестнице. Мозель засеменил следом, озадаченный такой грубостью.
— Подождите, пожалуйста, — сказал он. Когда они добрались до покоев Родри, Джессингер взял Николаса за руку. Посмотрев вниз и убедившись, что там никого нет, нагнулся к нему. — Вы уже что-нибудь узнали?
— О чем? — заморгал глазами принц.
— О Мудреце острова Саре, — нахмурил брови Мозель: Николас не мог забыть столь важную вещь.
Несколько секунд глаза лорд-маршала оставались пустыми, как у актера, который забыл слова. Затем он вспомнил:
— Ах да, Мудрец. Мы встречались. Очень приятный человек, мы играли с ним в кости.
— И? — поторопил его Мозель, встревоженно ломая руки.
— Он обычно побеждает, — ответил принц, пожимая плечами, хотя это было трудно под тяжестью книг за спиной. — Я был в его замке, ничего необыкновенного.
— А что насчет секты? Сарские колдуны — наши друзья или враги?
Николас напрягся и задумался, словно Джессингер говорил на иностранном языке, и ему приходилось все переводить, прежде чем дать ответ.
— Я его еще не спрашивал. Всего два месяца прошло, Мозель, — добавил он с непривычной королевской снисходительностью. — Я не могу ускорять события.
— Ты сообщил Атайе, что связался с ним?
Николас вздохнул: его терпение заканчивалось.
— Нет, в этом нет необходимости… пока я не узнаю нечто стоящее. Мне надо много сделать, чтобы не приехать в Кайбурн с пустыми руками.
Джессингер от изумления поднял бровь. С пустыми руками? Странное восприятие для человека, который клялся сообщать Атайе малейшую деталь о Мудреце.
— Но ей, естественно, захочется узнать…
— Она скоро и узнает. Если не возражаете, Мозель, у меня есть одно дело в соборе.
Николас направился вниз, но граф поймал его за руку.
— Ваше высочество, с вами все в порядке? Похоже, вы чем-то озабочены. Если я могу быть полезен…
— Все хорошо, Мозель. Я просто устал с дороги. Приехал очень поздно вчера ночью и не спал с тех пор, как покинул остров. Прошу меня извинить.
На этот раз принц зашагал так быстро, что Джессингер не смог бы догнать его.
* * *
Епископ Люкин неслышно шагал по северной стороне собора Святого Адриэля. Когда он посещал столицу, архиепископ Вентан обычно приглашал его прочесть молитву на вечерней службе. Поскольку предстояло отпустить грехи одному юноше, то он направлялся в ризницу за освященным вином и кахнилом, необходимыми для ритуала.
Люкин довольно улыбался. Несмотря на старания принцессы, не все лорнгельды Кайта поддались ее ереси.
Улыбка епископа тотчас пропала, когда он увидел, что дверь ризницы приоткрыта. Он вошел внутрь и застал там человека в капюшоне, который стоял в луже воды и рылся в вещах. Это, конечно же, не священник Вентана: вместо рясы на нем была промокшая шерстяная накидка и пара грязных сапог с нерастаявшим льдом.
