Троллок с бараньими рогами поднял глаза на Мэта и, принюхавшись, зарычал, а потом принялся вылизывать глубокую рану на чешуйчатой волосатой лапе.
Остальные добили своих раненых, после чего один из них издал несколько хриплых, гортанных звуков, и троллоки, даже не взглянув на Мэта, поспешили прочь, гулко стуча копытами и сапогами по каменному полу.
Оставили его в покое. Мэт поежился. Выходит, его спасли троллоки. И во что втравил его Ранд на этот раз?
Мэт посмотрел на то, что начертил пальцем на столе, — открытую дверь, и с раздражением стер нарисованное. Надо убираться отсюда. Непременно. И в то же время в голове билась неотвязная мысль — что-то подталкивало его вернуться в Твердыню. Мэт сердито отмахнулся, но мысль не уходила. Из-за соседнего стола донесся обрывок разговора. Разглагольствовал какой-то тип с худощавым лицом, завитыми усами и явным лугардским акцентом.
— Спору нет, этот ваш Дракон — великий человек. Но до Логайна ему далеко. Тот поднял на войну весь Гэалдан, а заодно половину Амадиции и Алтары. А враждебные ему города провалились сквозь землю. Люди, дома — все разом. Ну а взять того, что появился в Салдэйе, — Мазим, что ли? Говорят, он заставил солнце остановиться и ждать, пока не сокрушил войско Лорда Башира. И это не пустые россказни.
Мэт покачал головой. Твердыня пала, Калландор в руках Ранда, но для этого идиота он все равно остается одним из Лжедраконов. Мэт снова начертил дверь, стер рисунок, зацепил кружку с вином и поднес было ее ко рту, но тут рука его замерла. Сквозь гул голосов он расслышал, как за соседним столом прозвучало знакомое название. Оттолкнув скамью, Мэт с кружкой направился к тому столу.
Как и за другими столами этой заурядной таверны в Мауле, здесь собралась разношерстная публика. Босоногие матросы в промасленных фуфайках на голое тело, причем у одного на груди висела толстая золотая цепь. Какой-то человек со впалыми щеками — видать, исхудал в последнее время — был одет в кайриэнский кафтан с красными, золотистыми и зелеными прорезями на груди. Судя по этому одеянию, его владелец принадлежал к благородному сословию, правда, кафтан был изрядно поношен, а один рукав порван. Впрочем, сейчас повсюду можно было встретить беженцев из Кайриэна. Седая женщина в темно-синем платье, с суровым проницательным взглядом, пальцы ее были унизаны массивными золотыми перстнями. Говорившим оказался мужчина с раздвоенной бородкой, в ухе которого болталась серьга с рубином величиной с голубиное яйцо. Поперек его груди на рыжеватом кафтане тянулись три витые серебряные цепочки, ясно говорившие о том, что бородатый — старшина купеческой гильдии Кандора.
Мэт остановился возле стола. Разговор прервался, и все взоры обратились к нему.
— Я слышал, ты поминал Двуречье.
Бородатый окинул Мэта взглядом — с головы до пят: растрепанная шевелюра, задиристое выражение лица, кружка с вином, зажатая в кулаке, распахнутый зеленый кафтан с золотым шитьем, из-под которого виднелась белая полотняная рубаха, блестящие черные сапоги. Хотя кафтан и рубаха были измяты, все указывало на то, что это сынок какого-нибудь вельможи, вздумавший покутить среди простонародья.
— Это верно, достойный лорд, — охотно отозвался купец. — Я говорил, что в нынешнем году табачку оттуда не дождаться. Готов биться об заклад. Правда, у меня в запасе осталось двадцать бочонков отборного двуреченского листа, такого, что лучше не сыщешь. Я рассчитываю попозже взять за него хорошую цену. Если достойный лорд пожелает взять бочонок для себя… — купец подергал кончик рыжеватой бородки и почесал нос, — я, наверное, мог бы…
— Стало быть, ты за это ручаешься, — тихонько оборвал его Мэт. — А почему? Почему в Двуречье не будет табаку?
— Как почему? Белоплащники, достойнейший лорд. Чада Света!
— Белоплащники? Ну и что?
Купец оглядел стол, ожидая поддержки у собеседников. Что-то в голосе незнакомца насторожило его. У матросов был такой вид, будто они не прочь унести ноги, да не решаются. Кайриэнец уставился на Мэта. Он старался держать голову прямо, но при этом покачивался и все время разглаживал свой поношенный кафтан. Судя по всему, стоявшая перед ним кружка была далеко не первой. Седая женщина поднесла кружку ко рту, но глаза ее поверх кружки пристально следили за Мэтом.
Ухитрившись поклониться не вставая с лавки, купец заговорил заискивающим тоном:
— Ходят слухи, о достойнейший лорд, что в Двуречье появились Белоплащники. Говорят, они ищут Возрожденного Дракона, но это полнейшая чепуха, ведь Лорд Дракон пребывает здесь, в Тире. — Он взглянул Мэту в глаза, пытаясь понять, как тот воспринял услышанное, но лицо юноши оставалось непроницаемым. — Слухи бывают самые нелепые, почтеннейший лорд, что с них взять. Собака лает — ветер носит. Поговаривают еще, что они высматривают какого-то Приспешника Темного с желтыми глазами. Высокочтимому лорду никогда не доводилось слышать о людях с желтыми глазами? Ну вот, и я не слышал. Чешет народ языками, да и только.
Мэт поставил кружку на стол и наклонился поближе к купцу:
— Ну, а еще кого они ищут? Что говорят слухи? Ищут Возрожденного Дракона, желтоглазого человека, а еще кого?
На лице купца выступили бусинки пота.
— Больше никого, о достойнейший лорд. Во всяком случае, это все, что я слышал. Но это же только слухи. А слух, он что — колечко дыма, дунул, и его как не бывало. Может, достойный лорд окажет мне честь и примет в подарок бочонок с двуреченским табаком… Я был бы весьма… ну, в знак…
Мэт швырнул на стол золотую андорскую крону:
— Купи себе выпивки, а то небось в горле пересохло.
Поворачиваясь, он услышал бормотание за столом:
— Я уж думал, сейчас он мне глотку перережет. От этих молодых лордов, особливо ежели наберутся, только и жди беды. — Это говорил давешний купец.
— Чудной парень, — послышался женский голос. — И опасный. С такими, Пэтрам, шутки плохи.
— А мне сдается, — раздраженно промолвил другой мужчина, — что никакой он не лорд. — Скорее всего, сказал это кайриэнец.
Мэт усмехнулся. Лорд — да он не стал бы лордом ни за какие коврижки. Значит, Белоплащники появились в Двуречье. О Свет, помоги нам!
С трудом протолкавшись к выходу, он выбрал из валявшейся у двери кучи пару деревянных колодок. Он не был уверен, что это его башмаки, да и какая разница — выглядят-то они все одинаково. И на сапоги налезли.
На улице уже накрапывал дождь и изрядно стемнело. Подняв воротник, Мэт, шлепая по лужам, затрусил по грязным переулкам портового предместья. Когда кончилась непролазная грязь и Мэт ступил на мощеную городскую улицу, он бросил ненужные больше колодки и припустил бегом. Защитники, охранявшие ближайший проход в Твердыню, знали его в лицо и пропустили, не задавая вопросов. Он бежал до самой комнаты Перрина и влетел в нее, распахнув дверь и почти не обратив внимания на расщепленное дерево. Седельные сумы Перрина лежали на постели, а сам он запихивал в них носки и рубахи. В комнате горела всего одна свеча, но он как будто не замечал темноты.
