Маг сорвал покрывало с поверженного бога. Лицо Алвисида было безжизненно.
— Посмотри мне в душу, великий Алвисид, — вдруг почему-то зло процедил Хамрай окаменевшему лицу. — Может быть, ты поймешь в ней то, что я не могу понять?
Хамрай резко повернулся, сунул сэру Бламуру зажженную свечу и быстро пошагал к выходу из пещеры.
Поскольку никаких распоряжений не было, сенешаль кивнул раздевавшим Радхаура воинам, чтобы продолжали.
При виде барона Рогнеда быстро села на постели. Может, она и поспала несколько часов, но даже не раздевалась.
Хамрай вздохнул и сел на стоящий рядом резной стул.
— Ничего не подучится, Рогнеда, — хрипло сказал маг. — Я не могу.
— Но почему? — воскликнула девушка. — Ведь вы же сказали, что все придумали!
— Мало ли что я придумал! — в сердцах ответил Хамрай. — Я не могу. Ты… ты такая красивая, такая чистая. Ты не понимаешь, что тебя ждет!
— Я все понимаю, — серьезно и спокойно, глядя прямо барону в глаза, произнесла Рогнеда.
И в ее словах была такая сила, что Хамрай понял — ему не противостоять ей. Женской магии противостоять почти невозможно.
— Я все равно не смогу быть счастлива, — отвернувшись, произнесла Рогнеда. — Да, я как Марьян тогда — лучше уж кинжал в сердце! Я не смогу жить без него. Вот, — она достала из складок платья миниатюрный кинжальчик.
Миниатюрный, но достаточный, чтобы навсегда остановить это прекрасное благородное сердце.
— Я знал, что так случится, — устало вздохнул Хамрай.
Он проклинал все — себя, Моонлав, шаха Балсара, Алвисида, Наследника Алвисида, Силы Космические и глупую судьбу. А еще больше — идиотское чувство, отличающее людей от животных.
Он встал:
— Хорошо, ваше высочество, идемте. У меня все готово.
Ей даже не было страшно в этой огромной мрачной пещере, где в дальнем конце горели факела. Она ничего не спрашивала, доверившись барону — она знала, что он не сделает ей дурного.
Радхаур лежал между двух факелов, низкие свечи освещали лицо, с глаз которого сняли монеты. Если бы Радхаур не был наг, и не держал в неестественной позе щит и меч, она бы подумала, что он просто спит.
Хамрай поставил ее лицом к Радхауру у него в ногах. Над любимым возвышалась одна из статуй.
«Почему она стоит отдельно от всех надгробий и почему у нее нет рук?» — пронеслись в голове неуместные мысли.
И вдруг статуя открыла глаза. На холодном мраморном лице только они и были живыми. Почему-то глаза казались в свете факелов ярко-зелеными.
— Раздевайся! — нарушил тишину пещеры голос чародея, оторвав Рогнеду от посторонних мыслей.
— Что? — едва слышно прошептала она.
— Раздевайся, — стараясь говорить как можно ласковее, повторил Хамрай.
Он уже отобрал свою свечу у Бламура и готовился к сложному чародейству.
Рогнеда как-то испуганно посмотрела на сенешаля и воинов, помогавших в приготовлениях, но безропотно начала стягивать платье.
— Пусть все выйдут, — запоздало распорядился Хамрай, сделав Рогнеде жест остановиться. — Сэр Бламур, и вы тоже. Встаньте у входа в подземелье и никого не впускайте сюда, пока я не выйду.
— Даже верховного короля?
— Даже верховного короля, — подтвердил Хамрай. — Даже верховному королю не все открыто в Рэдвэлле, не правда ли?
— Да, барон. Мы уходим.
Рогнеда так и стояла, боясь пошевелиться, чтобы случайным движением или возгласом не помешать предстоящему волшебству.
Хамрай долго смотрел на нее. Ему было плохо от сознания того, что предстояло совершить. Силы Космические, да что с ним происходит? Пять лет назад он даже не задумался бы об этом! Поистине, любовь сильнее любой магии.
— Рогнеда, — негромко сказал он, — ты еще можешь передумать и вернуться на свет, к солнцу. Ты будешь счастлива.
— Нет, — твердо сказала она. — Мне раздеваться? Это… это обязательно?
— Как знаешь, — кивнул Хамрай в ответ на ее «нет». — Снимай все — так надо. Отдай одежды мне.
Рогнеда быстро стала раздеваться. Узелок на шнурке никак не давался, она злилась, но служанки помочь не было.
Ансеис повернулся к ней спиной, словно мысленно разговаривал с безрукой статуей, возвышающейся над Радхауром.
Ей было неловко, унизительно — она никогда не раздевалась перед мужчиной. Правда, служанки говорили, что герцог Иглангер подглядывал за ней, когда ее мыли… К тому же, ей стало холодно в огромном пространстве подземелья. И, впервые после принятого решения, ей стало страшно.
Она испугалась, что сможет передумать и быстро протянула скомканную одежду, придерживая башмачки пальцами, чародею.
— Возьмите, — попросила Рогнеда.
Сейчас она хотела, чтобы все кончилось как можно быстрее. Она надеялась, что волшебство будет быстрым.
Хамрай подошел к ней и взял одежду. Лицо его было бесстрастным, на нем можно было увидеть лишь усталость.
— Попрощайся с Радхауром, пока я отнесу одежду — мне надо произвести на ним заклинания. Ничего не бойся, Рогнеда, сюда никто не войдет.
Хамрай подошел к однорукой статуе, поставил на землю возле нее свечу и быстро исчез в темноте.
Рогнеда убрала руки с груди и медленно подошла к лежавшему немного под наклоном любимому.
Его ноги были заросши густыми волосами, Рогнеда стало неприятно от их вида и она быстро перевела глаза на лицо.
Казалось, Радхаур спал.
Рогнеда села возле него прямо на холодную землю, ее волосы упали ему на щеку.
— Любимый, — прошептала она.
Он не отозвался.
И впервые с того момента как она узнала о его гибели, на глаза навернулись слезы.
Огромная, как мир, капля упала ему на губы. Он не вздрогнул, не удивился, он был мертв.
И тогда Рогнеда расплакалась по-настоящему, ни о чем уже не думая, не сдерживая себя — оба плакала о себе, о любимом, о том, что мир так несправедлив.
Она не видела мага, стоявшего в десятке шагов поодаль, она не замечала, что ожило лицо безрукой статуи и от самой статуи исходит странное мерцание — ей недосуг было, что торс установлен на постаменте из фиолетовых магических кристаллов, имеющих огромную силу.
Она не поняла, что колдовство уже началось, что ее и Радхаура скрыл от всех чародейский плотный туман. Она плакала, и слезы наполнили ее мир, водопадом обрушиваясь на лицо Радхаура, омывая его своей чистотой и страстью…
Когда Хамрай вышел из магического подпространства, всю северную часть подземной пещеры заполнял фиолетово-синевато-зеленоватый туман, полностью поглотивший и тело Наследника Алвисида, и самого Алвисида, и прекрасную принцессу, готовую все отдать ради возлюбленного.
Хамрай не верил до конца, что Рогнеда убила бы себя, если бы он отказал ей.
Но то, что она согласилась превратится в озеро, рождало бурю странных, непонятных и противоречивых чувств в душе старого мага.
