— Нежить ты! Нежить!
Разъяренный Кирилл сделал замах саблей. Увидев неминуемую гибель друга, Федор, собрав все силы, закричал. Это был даже не крик, а высокий, переливчатый звук, клекот орла, усиленный в сотню раз. От чего задрожал потолок, пол, стены станции. От неожиданности Кирилл выпустил Кузьму и тот, опять потеряв сознание, свалился Кириллу под ноги.
Лужа эликсира, растекшаяся у ноги Кирилла, взвилась в воздух и прильнула к его плечам спине, шее, рукам. В мгновение ока золотистая жидкость впиталась в кожу Кирилла, проникнув в кровь. Мужчина закачался, уронил саблю, поднял руку к лицу, глядя, как впитываются в кожу последние капли золотистой жидкости, и рухнул как подкошенный прямо на Кузьму.
— Нет! Кирилл! — крик женщины прозвучал на фоне шипевших и перешептывающихся тварей.
Оттолкнувшись от пола, Федор, все еще стоя на коленях, поднял глаза на всю нечисть, что стояла на перроне, намереваясь броситься на него и его друзей, на бездыханного Кузьку, на ошеломленную Ирину.
Он снова закрыл их.
"Не отдам! Мать Тьмы! Это порождения зла, а я твой сын! Нет у меня выбора! Лучше сгорю в этом огне я, но не безвинные!!! Помоги им, возьми меня!" — и Федор начал гореть, боль охватила все его естество.
Ослепительно яркое пламя охватило его целиком. Он давно позабыл, что это за мука, заживо гореть. Потеряв сознание от жуткой боли, Федор упал. Искры от погребального костра разлетелись по станции. Жуткое синеватое свечение охватило нежить, что стояла на станции метро в эту минуту. Свечение сгустилось и превратилось в ослепительное белое сияние, а затем в огонь. Очистительный огонь, как водопад, смел всю нежить, не задев никого из людей.
Все они с ужасом смотрели на обгорелые останки то ли птицы, то ли ангела. В отчаянной тишине вдруг раздался шорох. Мужчины и Ирина увидели, что сгоревшее тело начало принимать реальные очертания. Крылья исчезли, исчез Феникс и на его месте лежал человек. Вокруг него сгустилось жемчужное сияние и опустилось на неподвижное тело складками золотистого плаща. Неожиданно для всех Федор дернулся и сел на ледяной пол станции, зябко кутаясь в плащ, подаренный ему Матерью Тьмой.
После жара Огня Созидания Федору было холодно. Холодно так, что сводило каждую мышцу, каждую клеточку тела. Федор, как сквозь сон, пытаясь встать, видел, как бегут к нему и к Кузе друзья. На Кирилла и обнимающую его, рыдающую Ирину он старался не смотреть. С трудом поднявшись, он несколько мгновений боролся с тошнотой, опираясь на одного из ребят, затем подошел к Кузе. Встав перед другом на колени и прощупав пульс, Федор понял, что друг его мертв. Он обнял Кузьму и закрыл глаза. По щеке прокатилась одинокая слезинка и спряталась в трехдневной щетине. Он думал: "Кузя, ну как же так! Братишка! Почему ты меня не послушал?"
Чья-то рука тронула его за плечо. Резким движением, от которого в глазах заплясали красные точки, он повернул голову и увидел, что Ирина протягивает ему полный шприц искрящегося эликсира жизни. В ее руках была на половину пустая колба. Рядом с ними на полу лежала другая колба с эликсиром жизни. Федор замер.
— На, Федя, возьми! Помоги им…
— А что это? — он показал на колбу из Кузиного пакета.
Алексей наклонился, небрежно взял ее в руки:
— Чай с медом. Кузя ожидал какой-нибудь гадости. Конечно, что они полковника Костромина превратили в такое, никто из нас даже представить не мог! Мерзавцы! — точным движением он отправил колбу в темный дверной проем.
— Кузенька мне эликсир отдал. Им двоим, наверно хватит… — вопросительно улыбнулась Ирина.
Федор улыбнулся в ответ и сказал:
— Да, Ириш! Конечно, хватит, только подольше пройдет процесс восстановления, не сразу. Надо их в лабораторию отвезти.
Введя эликсир, Федор с удовлетворением заметил слабое подергивание ресниц на красивом Кузином лице, обезобразить которое не смогла даже смерть. Облегченно вздохнув, врач горестно посмотрел на свою бывшую возлюбленную, его Мадонну, его мечту, на мать его нерожденных детей и понял, что потерял ее навсегда. Не будет у них веселой сероглазой дочки, точной копии Федора и мальчишки с огненно-рыжими волосами, как у Ирины. Она сделала мужу укол, и он протяжно застонал, сжал пальцы в кулак. Как в полусне Федор видел ребят, которые на носилках очень бережно уносили Кузю и Кирилла. Посмотрев вокруг, он увидел неровную кучку пепла, все, что осталось от Кузиной возлюбленной. Он взял горсть пепла в ладонь и прижал ко лбу. Поднявшись, он, пошатываясь, уже пошел вслед за ними, когда его взгляд упал на саблю, что позабытая лежала на полу. Он подошел и наступил на клинок так, что сталь с жалобным стоном лопнула. Клинок, отнявший жизнь его матери, наконец-то был уничтожен. Он снова пошел вперед. Его ждала Ирина. Благодарно на него посмотрев, она несмело спросила:
— А как же Кирилл? Он же был мертв?
Немного подумав, Федор ответил, буркнув себе под нос:
— Посмотрим!
Затем повернулся к спутникам Ирины:
— Срочно машину, ребята! Времени мало! Остальные препараты в лаборатории!
Вместе они пошли к выходу из метро.
Глава 25.
В секретной лаборатории, где еще сутки назад всем руководил Костромин, было совершенно пусто. Федор проковылял к блоку управления энергией. Вспыхнул свет.
— Кузьму на операционный стол, Кирилла под жизнеобеспечение.
За его спиной раздалось смущенное покашливание. Он медленно обернулся, взглянул на смущенно столпившихся у порога парней, махнул рукой:
— Кузьму на этот стол, Кирилла — вон в то кресло. Подключить тоже никто не сможет?
— Мы вообще-то военные…. Это же не вывих дернуть…
— Хорошо. Кузю разденьте, рану не трогайте, я сейчас зашью.
Федор подошел к Кириллу, подключил его к питательным веществам.
— Ир, сядь, вон там. Все у него в порядке будет. Вон видишь за полчаса, что мы ехали, под расслойкой новая кожа.
— Он… Он весь… — еле лепетала Ирина полумертвая от страха за мужа только что вернувшегося и уже снова почти потерянного.
— Да все будет нормально! Честно!
Оставив Ирину и Кирилла, Федор вернулся к Кузе. Юноша мелко и судорожно дышал, кожа была покрыта каплями холодного пота.
Федор вздохнул и начал зашивать глубокую рану на груди.
— Федор Михайлович, как с Кириллом Андреевичем будет? — спросил кто-то из спецназовцев, Федор не заметил, кто.
— Все с ним в порядке будет… Здоровее, чем был… станет… — пробурчал Федор, не отвлекаясь от операции.
Ему было больно и горько, что его возлюбленная и эти смелые и достойные люди больше беспокоятся о человеке, завлекшим их в смертельную западню, чем о добром и бесстрашном мальчике, который ценой своей жизни пытался их всех защитить.
