Видгар знает. И тоже играет, кажется, получая от игры немалое удовольствие.
— Все идет к тому, что мне придется убить этого человека. Таких врагов оставлять себе дороже, но и это убийство, Ийлэ, должно выглядеть оправданным. Я не знаю, как именно он подстраховался, но такие, как он, всегда ждут удара. И поэтому я должен быть уверен, что его смерть никак вас не заденет. Ясно?
Нет. Но Ийлэ готова солгать, если ему так будет спокойней. Он ведь собирается убить, а убийство требует спокойствия.
— Поэтому, милая, потерпи немного, ладно?
Потерпит.
— И пожалуйста, — Райдо коснулся щеки, — что бы ни случилось, не выходи… ты знаешь дом. Ты слышишь его. Ты поймешь, если вдруг начнется что-то и вправду серьезное…
— Пожар?
Дом боится огня. И одно это слово отзывается в нем болезненной судорогой.
— Пожар, — соглашается Райдо. — Наводнение. Ураган. Не знаю! Главное, что если опасность будет настоящей, тогда уходи. Не раньше. И я буду рядом. Веришь?
Уже да. Если кому здесь и можно верить, то Райдо.
— Вот и хорошо. — Он осторожно поцеловал в висок. — Вот увидишь, все у нас получится…
…и страхов станет меньше. Потом, когда Райдо убьет того, кто и вправду виновен в смерти родителей. Но почему-то сейчас мысль о мести, даже не мести, но справедливости — а смерть за смерть более чем справедливо, — не вызывала у Ийлэ радости.
— Нат должен был оставить корзину. Еда там, вода… пеленки опять же. Всякое такое, что может пригодиться. И не бойся, ладно? Постарайся не бояться. Страх лишает способности думать. А ты умная девочка. Ты у меня очень умная и очень храбрая девочка…
— Утешаешь?
— Пытаюсь. Не получается, да?
— Не очень, — признала Ийлэ. — Но мы справимся.
Потому что иначе быть не может.
То, что предстояло сделать, Нату не нравилось.
Придется лгать. Не то чтобы смущал сам факт лжи, но… а если не поверят? Нат лгать не любил и не умел.
— А если не получится? — Он сунул пальцы в рот, отогревая.
Весна весной, но холода еще стояли.
— Чему тут не получаться-то? Сиди себе. Смотри. И дальше по обстоятельствам, — пожал плечами Гарм. — Одна беда, жопу не отморозь.
Просто у него выходит… сиди, смотри. Нат сидит вот, смотрит. Старается, только как-то в последнее время старания его боком выходят.
— Что, с девчонкой поссорился? — Гарм вот выглядел удручающе довольным жизнью. И пирожок очередной жевал, судя по запаху — с грибами. Нат тоже от пирожка не отказался бы, но ему не предлагали. А сам просить он не станет. Гордый. Пусть и замерзший, но все равно гордый.
И обиженный.
Нет, он не совсем, чтобы обижен. Обижаются дети, а Нат взрослый. И разве просил о многом? Просто поверить ему.
Не имеет он права рассказать Нире все. Пока. А она уперлась: мол, что это он ей не доверяет… и из-за ее семьи, наверное… и если так, то не надо было на ней жениться, все равно эта женитьба — видимость одна. Ему не жена нужна, а нянька, которая будет разбитый нос вытирать и рубашки штопать.
Ну да, рубашки рвались.
Нат ведь не специально! Он и надевал на тренировки те, которые поплоше, а они все равно страдали… и Нира штопала.
Горничные есть. Нат ей говорил. А она ответила, что ей самой хочется… хотелось… и перехотелось, наверное. Устала штопать. И нос вытирать тоже устала.
И вообще права, потому что в семейной жизни от Ната никакой пользы нет, расстройство одно. А еще Гарму пирожок с собой дали, а Нира и проводить не вышла. Злится. И от этой злости Нату страшно, потому как вдруг она решит уйти? Вернется к семье… или просто уедет в другой город. Нат, конечно, поедет следом, потому что невозможно ее одну оставить, без всякого присмотра, но…
— Опять много думаешь, — сделал собственный вывод Гарм. И пирожок недоеденный протянул. А Нат взял, здраво рассудив, что лучше он на сытый желудок пострадает. Тем более что позавтракать он не успел. А обеда и вовсе не предвидится.
— Она говорит, что я ей не доверяю до конца. — Пирожок оказался до отвращения маленьким, на один зуб, и после него голод ощущался острее.
— А ты?
— Я доверяю.
— Но не настолько, чтобы рассказать все?
Нат вздохнул. Как можно рассказать такое?
— Нира их любит… всех…
— Райдо может ошибаться.
— Да. — Это Нат признал не сразу, поскольку сама мысль о том, что Райдо способен ошибиться, в голове не укладывалась. Но исключительно теоретически Нат готов был согласиться. — Но он может оказаться прав…
— И тогда она все равно рано или поздно узнает.
Нат кивнул.
— Даже если Райдо ошибается, то после этого представления многое вылезет на свет… и вряд ли на радость твоей женушке.
— То есть надо было рассказать?
— Нет. — Гарм облизал пальцы и вздохнул. — Не надо. Ты же сам понимаешь это. Потому и смолчал… она, конечно, девочка хорошая, спору нет, только, как и ты, притворяться не умеет. И родичей своих любит. Это хорошо, это правильно — родичей любить, но… заявится к ней вот завтра папочка… или мамаша… или сестрица… что, сумеет твоя Нира вести себя так же, как обычно?
Нат покачал головой.
Он пытался себе представить, как Нира поступит, узнав… не правду, пока еще не правду, а лишь теорию, но уж больно грязной эта теория гляделась.
— То-то и оно… а это зверь хитрый, ему малости хватит, чтоб насторожиться. И Нира твоя, если не дура, все поймет. Простит… думаю, что простит.
Гарм потер щеку, на которой третьего дня появилась весьма характерная отметка, наглядно продемонстрировавшая, что Гармова пышнотелая невеста с черпаком управлялась весьма ловко. И к слухам была не так уж равнодушна…
Но помирились же! И выслушала она Гарма! И вон пирожков напекла, правда, тот делает вид, что их уже не осталось, но Нат-то чует! У него чутье хорошее…
Дело даже не в пирожках, а в том, что Нира тоже простит. Хотелось бы думать, что простит.
— И на будущее, парень. Договорись с женой… случай-то первый, да не последний. Потом мало ли куда тебя занесет… Райдо вон службу прочит. А по службе секреты всякие случаются. Одними, конечно, и поделиться можно, а другими — никак нельзя. И хорошо бы, чтоб знала она, о чем стоит спрашивать, а о чем не след.
— И как?
— Прямо. Словами.
Нат покосился, но, убедившись, что собеседник и не думал издеваться, кивнул: оно понятно, что не жестами. Но где подобрать правильные слова?
— Не бойся ее обидеть. Поймет. Или не поймет. Но тогда уж пусть лучше не понимает сразу, пока вам нечего особо делить. Но я думаю, что она — девочка сообразительная… хотя нет, скорее мудрая… уж не знаю, откуда что берется, но женщины — или равнодушные, или мудрые, или дуры… будем надеяться, что тебе повезло. Еще пирожка хочешь?
