Ниро внезапно бросился к уродине. Под уродину.
Шестиноги заголосили.
Нервно дёрнулась морщинистая шея, словно уродина вознамерилась заглянуть под собственные телеса. Клюющее движение лысой головы — Вадим было остро пожалел, что не успел подготовиться для удара мечом. И похолодел: Тортила всей массой шмякнулась на асфальт и завозилась на нём, расплющивая пса в лепёшку.
Шмякнулись они одновременно с Ниро, вылетевшим сбоку. Пёс не только выскочил из-под живого пресса. Он сделал то, что сделал бы обиженный щенок: быстро куснул мятую кожу, словно не удержался при виде доступной зубам плоти, и так же, по-щенячьи, вызывающе обгавкал дуру, едва не раздавившую его.
Но дура полной дурой тоже не была. Она сообразила, что её отвлекают, и поспешно развернулась к Вадиму.
Поздно. Он уже оборвал последние пуговицы, освободился от рубахи и снял с нательной ременной "упряжи" все метательные ножи.
Уродина в оружии не разбиралась. Она увидела только отсутствие длинных мечей и наличие какой-то мелочи в руках Вадима — и помчалась на него ожившим кошмаром из снов, молча, но с вопящим движением тела: "Раздавлю-у!!"
Вадим качнулся в сторону, якобы желая посторониться. Чудовище мигом изменило курс, кинувшись туда же; мчалось стремительно, несмотря на вес. И, кажется, предела его скорости нет — оно ещё только разгонялось.
"Тем сильнее встречный удар", — холодно подумал Вадим, обратившись в бездушную метательную машину… Ножи сплошным вихрем летели — и пропадали в круглых глазах чудовища, бесконечных, бездонных, неуязвимых… Кажется, остановить его невозможно. Надо искать другое… другое оружие или другой способ утихомирить Тортилу.
Вадим отскочил с дороги уродины, уверенный, что сила инерции для неё не существует и она в следующую секунду развернётся за ним, и тогда перила моста, от которых шарахнулись шестиноги, освобождая ему место, превратятся для него в решётку мясорубки.
Инерция существовала и для Тортилы. Она разъярённой бурей пронеслась мимо Вадима, и с секунду он наслаждался возмущённым ветром, обвеявшим взмокшее от пота лицо.
Ещё секунда — и он растерянно следил, с последними ножами в дрожащих от напряжения руках, как чудовищная туша проламывает ограду моста и исчезает внизу. Молча. Только свист разрезаемого воздуха. Только треск, наверное, сломанного дерева и глухой, но смачный звук шлёпнувшегося тела.
Сама не рассчитала, или Вадим помог?
Откуда-то появился Ниро, прошёл дорогой Тортилы, постоял на краю моста и вернулся к Вадиму.
43.
"Время от времени и я всё-таки удивляюсь". Он стоял с закрытыми глазами, стискивая свой ощутимо разваливающийся череп.
"Например, тишине вокруг меня. А ведь эти шестиноги должны отомстить за смерть своего… хозяина? Они должны вопить, визжать, прыгать вокруг меня и полосовать когтями-лезвиями. Но… тихо. Глаза болят — открывать неохота. Ладно, если что — Ниро предупредит. А я пока просто постою. Чуть-чуть".
И он стоял и медленно покачивался. И в голове — пусто-пусто. И зажатые напряжением мышцы расслаблялись, как расправляется наспех скомканная газета. И вокруг никого, кто помешал бы наступившему покою…
Никого?
Вадим встрепенулся и огляделся. Руки вновь машинально поднялись — потереть усталые глаза. Осознав движение, замер. Надо же, забылся. "Слишком долго. Долго — что?"
Слишком долго тихо и спокойно. Вот что.
Потому что тварей на мосту нет. Шестиноги пропали. То ли потеряли предводителя (а может, не предводителя, а главный козырь военных действий) и без него стали небоеспособны, то ли Вадим доказал тщетность их усилий совладать с ним — что, в общем-то, одно и то же. Но факт тот, что на огромной площади моста находились лишь он, Вадим, и Ниро.
Ниро лежал в той же позе, что Вадим стоял с минуту назад: головой по асфальту, носом вперёд — между лап, как Вадим, обхвативший голову руками. Тоже устал.
Впереди, на дороге, что-то темнело. Вадим пригляделся и подошёл подобрать рубаху. Пыльная, истоптанная десятками лап. Его передёрнуло. Нет, надевать эту тряпку на потное тело он подождёт. Рассеянно встряхнув рубаху, он снова забылся, загляделся на ночную даль, на острие дороги от моста…
Сколько ещё идти. И время на самом деле застыло. Луна как висела сбоку над парком, так и висит. А ведь должна бы уже подняться выше. Кто же остановил время?.. Шептуну невыгодно, но, кажется, такое в его силах. Выгодно Вадиму, но он не обладает силами и умением. И вообще, только представить: остановить время? Что-то жуткое и грандиозное… А если время останавливается само, перед тем, как Шептуну открыть Врата?
Только этого ещё не хватало.
— Ниро, идём.
После минут спокойствия очень трудно уговорить ноги продолжить работу. Они здорово отяжелели и стали неподъёмными. Ниро тоже выглядел не лучшим образом. "Под стать хозяину", — вздохнул Вадим.
… В тени высокого бордюра притаилось нечто бесформенное. Пока оно пряталось, могло бы посоперничать с той же тенью по глубине чёрного цвета и его непроницаемости.
Человек с собакой двинулись по мосту — нечто, словно подхваченное слабым порывом ветра, лениво колыхнулось за ними. Идущие настроились на дорогу и не больно-то обращали внимание на оставляемое за спиной. Сторожились, конечно, но не слишком. И нечто смело выкатилось на дорогу и последовало за ними. Выкатилось именно потому, что нет у него ни головы, ни конечностей — и, соответственно, ни переда, ни зада. А выкатившись, обнаружило изъян в соперничестве с тенью: под луной забликовали на бесформенном предмете тусклые серые пятна.
Следующий порыв невидимого ветерка (локального, надо сказать: вокруг ни соринки не шевельнулось) запузатил лениво бредущее по дороге нечто и раскрыл его настоящее лицо. Обыкновенный продуктовый пакет, очень похожий на тот, что Вадим запихнул в урну на вокзале. Или на тот, что тихонько следовал за Вадимом и Ниро с вокзала.
Таких, выброшенных за ненадобностью, пакетов в городе много болтается, несмотря на усилия дворников. Слишком уж недолговечны. Появись одна дырочка — считай, пропала вся вещь. Сколько их, этих пакетов, неприкаянно шатается по городу, бездумно вышвырнутых людьми или легкомысленно подхваченных игривым ветром из мусорных контейнеров…
Но не у каждого есть персональный ветер, ведущий, как по ниточке, в строго определённом направлении. Например, по следам человека и собаки…
… Огни выскакивали на вершине холма, куда взлетала дорога от моста, и лентой спускались вниз. Передние горели ровно, задние мелькали — то исчезали, то появлялись вновь.
Казалось, гудящая волна воздуха, опережающая огни и в то же время несомая ими, низвергается на мост строго организованным потоком.
