Я знаю о тебе главное — какой ты есть.
— Можешь не говорить. Я не обижусь. Но приятно, когда ты мне доверяешь.
Снова вздыхает:
— Ну ладно…
Усаживает меня в кресло к себе на колени, распускает волосы, чтобы зарыться в них лицом, ему нравится, когда я с распущенными волосами, и он все время портит мои прически. Хоть выбрасывай шпильки совсем.
И долго, долго молчит.
Я тоже молчу, прильнув к его груди. Слушаю, как стучит его сердце.
— Вот демоны… не знаю с чего начать. Это вообще история не про меня. А про одного парня по имени Хаймлад. Я с ним, кажется, знаком… был.
— Хаймлад Скъельдингас?
— Ага, — он криво ухмыляется, перебирая мои волосы. — Целый принц, смешно, да? Сын короля Аурвендила… был такой. Правил аж три года. После него осталась одна строчка в летописях…
Я слушаю его голос — насмешливый, подчеркнуто равнодушный. И понимаю… просто все понимаю.
— …тайник в кабинете Хаймлад обнаружил случайно. Что-то вроде сейфа, взрослый не поместится, а для ребенка в самый раз. Иногда получалось подслушать разговоры взрослых. Например, так он узнал, что первый министр — продажная скотина и взяточник. И еще… А, не важно! В тот день Хаймлад прятался от наставника. Он терпеть не мог уроки альбского…
Его голос становится глуше:
— …два ублюдка и Нилс Хререксон — начальник стражи. Им пришлось нанести не меньше, чем дюжину ударов. Весь пол был в крови… а я… я ничего не сделал. Трусливое маленькое дерьмо!
Я поражаюсь ярости, с которой он произносит последнюю фразу.
— Что ты мог?
— У меня был с собой кинжал, и я даже немного умел им пользоваться. Принцев этому учат, знаешь ли.
— Сколько тебе было лет?
— Семь.
— Дурак! — говорю я, уткнувшись ему в шею. — Тебя бы убили.
— Теперь уже не узнаешь.
— Ты ненавидишь себя за это?
— Нет, — он говорит медленно, словно размышляя вслух. — Но я очень долго винил себя в его смерти. В том, что ничего не сделал. Молчал, боялся выдать себя даже вздохом.
— И сейчас винишь?
— Не знаю.
— Это же глупость! — беспомощно говорю я. — Тебе было семь лет!
Он пожимает плечами:
— Глупость или гордыня… Думаешь, я не повторял себе этого? Сотни раз.
— А что было потом?
— Потом Хаймлад вдруг разучился говорить. И молчал почти полгода.
— Притворялся?
— Нет. Что-то в голове сдвинулось. Он молчал все время траура и только на коронации, совмещенной со свадьбой, его прорвало. Новоиспеченный король Фенг не обрадовался… Он и так едва терпел существование племянника…
Прижимаюсь крепче, пряча голову на его груди, слушаю размеренное дыхание и частые удары пульса.
— …Отречение отбирает человеческую тень. А человек без тени… как будто и не совсем человек. Но Хаймлад оказался везунчиком. Как раз тогда боги решили, что оставлять мир без присмотра — нехорошо. Кто остановит Хаос, если Черная победит в битве? Так что для убогого нашлась работенка. Это… своеобразные ощущения, когда тебе подсаживают тень изнаночной твари.
— Больно?
— Пожалуй, — он медленно накручивает мой локон на палец. — Можно сказать, что больно. Но главная проблема в том, что тень надо контролировать. Иначе она с радостью пожрет разум и завладеет телом. А у детей с самоконтролем… не очень.
— Почему обязательно дети? — шепотом спрашиваю я.
— Взрослые не выживали. Умирали от шока. Дети — пластичнее. Хаймлад почувствовал, что может все. Ощутил себя богом. Знаешь, когда между тобой и твоими желаниями не стоит ничего кроме совести и умения держать себя в руках, это… опасно. Он… то есть я начал с убийства, — горькая улыбка. — Да, первый раз я убил в семь лет. Не того, кого надо было. Просто не смог справиться с гневом и сжег деревню. Когда опомнился… там стояла такая сладковатая, мерзкая вонь. Вонь и крики. Тогда Хаймлад испугался. Себя. Так, как только может испугаться трусливый семилетний мальчишка. И со страха вызвал на бой свою тень.
— Убил?
— Не совсем, — он косится на странно-вытянутую тень на полу. В ней нет ничего человеческого. — Скорее, запер…
— И стал магом?
— Маг контролирует, а не подавляет. Он стал психом-параноиком. Боялся спать, боялся хоть на минуту расслабиться. Остальные пытались хоть как-то постичь свою силу, но не Хаймлад. Он долго был слабаком. Самым слабым из всего зверятника. Слишком боялся, что тень сожрет его, стоит лишь отпустить, — он снова молчит. — Правильно боялся. Насмотрелся на других. На острове был такой Гайлс…
Мы снова молчим долго-долго. И я думаю, что если он не захочет рассказывать дальше, я не буду настаивать.
— С остальными было проще. Или ты похож на человека и контролируешь Хаос. Или у тебя растут клыки, чешуя или еще какая-нибудь дрянь, а прочие зверятки спешат придушить тебя, пока не стало слишком поздно. Но Гайлс… он контролировал все. Раньше других смог понять, какие способности ему достались. Не стеснялся использовать. Думаю, он был больным ублюдком. Таким нельзя давать власть.
Я все еще прижимаюсь ухом к его груди и слышу, как сердце начинает колотиться чаще. Он напрягается и говорит сквозь зубы:
— Самое забавное, что, несмотря на разницу в возрасте, поначалу мы были приятелями. Нам казалось, что мы похожи. Я до сих пор не уверен, что это не так…
— Это плохо?
— Страшно. Ты знаешь, что настоящее унижение возможно, только если жертва добровольно участвует в нем?
Киваю. Я знаю. Отец показал.
— Ладно. Не важно. Нельзя долго затыкать течь в корабле рукой. Когда Хаймлада довели… когда он дошел до предела, его сорвало. Не удержал свою тварь. Драка, по рассказам очевидцев, получилась эпичной, лес вокруг выжгло на несколько миль. От Гайлса не осталось даже пепла.
— А… Хаймлад?
— Ему повезло, что рядом оказался Николя… Джанис. Тот вовремя понял, чем все может кончиться и вырубил юного берсерка. Умник даже в восемь лет отлично чувствовал момент. За это я простил ему дружбу с Гайлсом.
— Дружбу?
Ухмылка:
— Братец всегда умел хорошо устроиться. Потом, пока наш герой отдыхал, остальные решали, что делать с новым королем горы. Большинство хотело его прикончить — просто так, на всякий случай. Никому не нужен был новый Гайлс. Но Ник… то есть Джанис, и тут сумел всех уболтать. До сих пор не понимаю зачем, но спасибо ему… А когда я пришел в себя, пришлось разбираться с тенью. Выяснять, кто в доме хозяин. По мнению остальных, я в это время был сумасшедшим, и, пожалуй, они правы. Не сразу сумел поставить ее место, но дело того стоило.
