Глава 29
На этот раз мы не стали сжигать сапоги, обойдясь тем, что оставили их за вторыми дверями. Все равно мор добрался до дома Лаланна, а новые шить больше некому.
После уборки трупов я остался чинить входную дверь, волшебник удрал готовить новое лекарство, а чучело с арбалетом забилось в угол, держа меня на прицеле и не произнеся ни слова — пройти в подземную часть дома девчонка не решилась. Мое мнение — в таком виде ей и делать там нечего. Пусть для начала сложит в сторонке оружие, да скинет грязные тряпки, иначе в дом Риса не только черный мор, но и обыкновенные вши проберутся.
Особой жалости к драчунье я не испытывал, хотя подобие уважения появилось. Для того, чтобы потащится за незнакомцами через зачумленный город, да еще ввязаться в драку, которая лично ее не касалась — надо быть храброй. Или находиться на пределе отчаяния, когда любой исход кажется лучше сложившейся ситуации.
Эта девушка походила на бродячего, плешивого от голода и злых пинков котенка. Только не маленького и бестолкового, а мускулистого поджарого подростка, успевшего отрастить когти и зубы, одичавшего, бьющего до крови любую протянутую руку, даже если она несет спасение, и готового постоять за себя. Способного на любой поступок, лишь бы добиться своего.
Уважаю таких людей и животных, но в жизни предпочитаю обходить стороной, уж больно много проблем несут с собой озлобленные дикари.
Решив не обращать на приблуду внимания, я взялся за починку входной двери. Примерно через час, когда мысль о еде стала навязчивой, перейдя в разряд мечтаний, прибежал сирин, проверить, как идут дела. Увидев, что освобожусь я не скоро, юноша сжалился и пустил в ход магию. Его волшебство заставило доски встать на место без помощи рубанка и топора. Дополнительно колдун оплел защитным узором всю внутреннюю сторону двери — для большей надежности.
Закончив колдовать, Агаи бросил задумчивый взгляд на прочно засевшую в углу девицу и отчего-то шепотом попросил:
— Поговоришь с ней, ладно? Только не рычи и не пугай!
Ничего себе просьба — не рычи. Сам бы попробовал столковаться. По-моему проще усыпить драчунью, чем мирно договориться!
Не став комментировать свои мысли о желаниях сердобольного мага вслух, чтобы не попасть под водопад нравоучений на тему морали и милосердия, я перевел разговор на другое.
— Скажи служанке, пусть приготовит воды для купания и накроет стол. Есть хочу, как сотня вампиров после недельного воздержания.
Волшебник кивнул и скрылся, крикнув уж из глубин коридора:
— Не задерживайся, мне тебя еще лечить и перевязывать надо!
Да, тварь поработала зубами славно — повязка за час пропиталась кровью, да и болело сильно. Собственно из-за этой боли я так долго и провозился с починкой, стараясь лишний раз не тревожить руку.
И чтобы такого сделать,… как успокоить пугливую дурочку?
Приручение не задалось сразу — девица не только не опустила свой арбалет, она направила его точно мне в живот, давая понять, что выстрелит при попытке приблизиться. Оказаться продырявленным ни за что ни про что, желания не было, так что я попросту плюнул на все и ушел в дом, не забыв тщательно запереть за собой дверь.
Ничего, в некоторых случаях одиночество и страх идут на пользу. Да и торчать в верхнем доме до конца времен, ожидая пока некоторые поумнеют, желания не было. У меня что, нет дел, которыми надо заняться?
Еще на пороге гостиной я обострившимся чутьем голодного человека уловил аппетитный запах вареной курятины. Должно быть, верная прислуга сварила для больного господина курицу.
Ну, хоть что-то приятное за день случилось!
Не успел я сделать и пары шагов, как Морра с радостным щебетом кинулась мне под ноги, пытаясь повиснуть на руке.
Видно истосковался ребенок в одиночестве, и куклы не помогли. Придется бедняжке еще потерпеть с полчасика, пока единственный доступный для общения товарищ обретет человеческий вид.
— Морра, детка, мне надо вымыться. Потом покушать, а потом мы с тобой немного поиграем.
О великий боже… слышал бы кто мои слова… Особенно его величество. Представляю, как скривились бы его губки.
С купанием я закончил быстро, ограничившись тем, что окунулся пару раз с головой. А перевязку не дала сделать малявка: стоило заняться раной, как девочка чирикнула что-то по-своему и деловито уселась рядом, решительно завладев поврежденной рукой. Я вспомнил про способности малолетней целительницы и возражать не стал, проявив благоразумие.
Интересно было со стороны наблюдать за ребенком: Морра просто сидела рядом и смотрела на разодранную плоть, серьезно и внимательно.
Сначала теплые иголочки магии стали приятно покалывать кожу, потом место укуса заболело еще сильнее, заставив меня скрипнуть зубами, а затем боль внезапно прошла. Некоторое время кожа еще горела как от несильного ожога, но и это ощущение схлынуло, оставив легкий зуд.
Закончив лечение, Морра отодвинулась, и я посмотрел на плечо.
Никакого напоминания о ране, кроме струпьев, которые отвалятся через пару дней.
— Спасибо, малыш, — погладил я по головке целительницу, поднял ее на руки и пошел в гостиную. После того, как боль исчезла, ничто не могло отвлечь мой голодный желудок.
За столом уже сидел Агаи, торопливо орудуя ложкой.
— Как Рис? — спросил, усаживая рядом девочку с собой.
— Шив, — невнятно ответил сирин, не потрудившись проглотить еду.
— А лекарство? — поинтересовался я.
Сирин, не отрывая взгляда от тарелки, кивнул головой, — Хотово. Оштывает. И твое — оштывает.
На последних словах поперхнулся, глянул на меня укоризненно — мол, мешаешь, нормально есть голодному человеку — и вгрызся в кусок лепешки. Про замарашку с улицы он даже не спросил: наверное, успел забыть.
Через пять минут, на ходу проглотив последний кусок, лекарь убежал к пациенту.
Я вкушал не спеша, стараясь растянуть удовольствие. Морра, которая без нас уже поела, больше баловалась, пытаясь кормить меня с рук. Пришлось приструнить шалунью, иначе пришлось бы срочно менять штаны, заляпанные похлебкой.
Покончив с ужином, я набрал в тарелку еды и отправился наверх, к нашей злобной постоялице. Морра хотела бежать следом, но я отослал ее играть, объяснив, что сейчас вернусь. Девочка скривила расстроенную мордашку, но ныть не стала. Что-что, а слово «дисциплина» она уже знала настолько хорошо, что не грех у нее другим бы поучиться.
Девица по-прежнему сидела в углу. Только теперь арбалет валялся рядом, а она сама лила слезы, уткнувшись лицом в тощие колени. При виде меня худая рука опять поползла к оружию.
