— Аня, — брюнетка снова протянула руку для приветствия. — Вы верно меня поняли.
Майкл пожал руку, но своего настоящего имени так и не сообщил.
Зевота напала внезапно.
— Твоя каюта уже готова.
— Ты не позволишь мне вернуться домой?
— У меня еще очень много вопросов.
— А у меня есть другое предложение.
— Предлагай.
— Отправь на берег людей, пускай найдут моего помощника, я напишу письмо. А потом снимемся с якоря и поплывем ко мне в гости.
— А помощник тебе зачем?
Аня развела руками.
— Боишься?
— Не доверяю.
— Ну и правильно делаешь.
Аня напряглась, мгновенно стала серьезной, но Майкл обезоруживающе улыбнулся всемирно известной голливудской улыбкой и примирительно протянул:
— Это шутка. Зови своего помощника, — и он чиркнул воздух двумя парами пальцев, обозначая кавычки.
Аня лишь закатила глаза и взяла в руки шариковую ручку, покрутила перед глазами, примеряясь и вспоминая давно забытые свойства предмета.
Через полчаса на борт поднялся Гард, хмуро оглядел индейца, не понял жеста, увидев протянутую руку, и обернулся к Ане.
— Это наш обычай — здороваться за руку, — объяснила девушка. — Гард, ты не замерзнешь на палубе?
Дракон фыркнул.
— Ну и отлично. Сладких снов.
— Ты оставишь его спать на улице? — удивился Майкл.
— У него невеста есть — любовь согреет. — Земная махнула рукой и закрылась на замок.
А утром никак не могла решить, какой способ наказания избрать для напыщенных снобов, отправивших ее на жертвенный костер.
— Можно пугнуть их залпом орудий, — Майкл предупреждающе выставил руку, — холостыми! И уйти в открытое море. А потом ты появишься на каком-нибудь очередном собрании, заранее предупредив в письменной форме, что помнишь о данных ими обещаниях. Кстати, очень здорово ты придумала с наследниками.
Майкл хмыкнул.
— А не лучше ли отпустить меня на берег и тем самым показать, что дальнейшие судьбы этих людишек и зверушек у меня в руках. А ты тем временем сделаешь пару выстрелов и потребуешь выдать тебе императорскую чету для переговоров. Или нет! Сначала потребуй императорскую парочку для переговоров, если не согласятся — фейерверк, если согласятся, забираем их с собой и плывем ко мне. Там расселяем твоих друзей по стране.
— А император?
— А император станет вдовцом, — Аня опустила глаза и демонстративно начала проверять состояние наманикюренных пальчиков.
— Хочешь втянуть меня в международный конфликт?
Земная задумалась:
— Не хочу, но есть еще одно предложение.
— Предлагай.
— Пускай твои люди, увидев Сольвейг, кинутся все как один на землю и объявят блондинку воплощением древней богини. А потом принесем ее в жертву, освободим великий древний дух от бренной оболочки. И убьем двух зайцев.
— Каких зайцев?
— Ай, — отмахнулась брюнетка. — Давай действуй. Ты же хочешь переписать историю?
— Хочу.
— Ну, так вот, я тебе предоставляю возможность. Тебе нравится во Франции?
— Конечно. А правитель Франции против нашего визита не будет?
— Не будет.
— Уверена?
— Уверена.
— А почему?
— Приедем — узнаешь.
— Любовник, что ли?
— Приедем — узнаешь, — повторила Аня и жестом предложила действовать по плану.
Как и предполагалось, выдавать императорскую чету Кельтия отказалась, вследствие чего пережила «легкий сердечный приступ» и быстренько снарядила делегацию во главе с Сольвейг и Бруэдэром.
Майкл радушно принял посланцев, галантно предложил руку ошеломленной императрице и усадил в кресло на возвышении. Остальная делегация разместилась на палубе вдоль бортов, осторожно разглядывая незнакомые лица краснокожих индейцев. Кареглазый выискивал в толпе Аню, все больше и больше беспокоясь за девушку.
Майкл не выдвигал никаких требований, мило беседовал на ломаном кельтском ровно до тех пор, пока наученные заранее краснокожие не заволновались. Необъяснимый трепет охватил души магической делегации, когда рокот голосов, говорящих на непонятном языке, возрос до гула, а затем и до крика. Индейцы как подкошенные попадали ниц и отбивали поклоны, устремив взгляд на блондинку и повторяя одно и то же слово.
Майкл играл на славу: сделав не менее удивленное лицо, чем у представителей «Европейского союза», попытался выяснить причину столь неадекватного поведения подчиненных. А узнав, низко склонился перед блондинкой и объявил, что Сольвейг есть воплощение великой богини ацтеков и ей безотлагательно следует отправиться на родину.
Что тут началось! Возмущения, призывы, оправдания, угрозы, мольбы и прочее. Майкл был непреклонен — Сольвейг больше не могла принадлежать Кельтии.
Единственным человеком, который сохранил лицо в сложившейся ситуации, оказался кареглазый маг. Мужчине все же удалось обнаружить чертовку: Аня стояла на капитанском мостике и наблюдала суматоху с высоты птичьего полета.
Усмехнувшись, помахала рукой императору и зашевелила губами. Естественно, разобрать слова на таком расстоянии магу оказалось не по силам, но откуда ему было знать, что произнесенные слова адресовались не ему?
Аня разговаривала с Майклом. Принятая императрицей за необычное украшение бусина в ухе индейца оказалась не чем иным, как наушником, а микрофон вольготно разместился на вороте рубахи. Аня руководила издалека, но держала процесс переговоров под контролем.
Наконец, успокоившись и согласившись на условия Майкла, делегация покинула корабль, оставив Сольвейг на борту. Император сошел на берег и в срочном порядке покинул подданных, отправившись в столицу Южной Кельтии.
Индейский флот, дружно погрузившись на лодки, отчалил к берегам Монако.
— Здравствуй, дорогая. — Аня села напротив бывшей подруги.
Скромная кают-компания, выцветший и потрескавшийся пластик на стенах, скамьи вместо стульев и табуреток — все вызывало страх, интерес и недоумение у светловолосой гостьи.
Земная демонстративно уселась верхом на стул и задумчиво взглянула на Сольвейг:
— Ты уже поняла, почему никто тебя не связывал?
Императрица кивнула — амагичность чувствовалась во всем.
— Теперь ты понимаешь, как близко я могу подобраться к тебе?
Все происходящее до тошноты напоминало дешевый голливудский блокбастер. Но ведь жители Кельтии никогда в кино не ходили, про гангстерские боевики слыхом не слыхивали. Можно было и побаловаться.
— Я никогда не была кровожадной, Соль. Никогда ни с кем не воевала в открытую. Не надо! — Аня предупреждающе выставила руку. — Я не люблю оправданий. Они всегда носят исключительно субъективный характер и не воспринимаются серьезно другой стороной.
