Ознакомительная версия.
И Эду впервые в жизни стало её искренне, по-человечески жаль.
— О да, — сказала Лизабет, и по толпе придворных, уже уставших ждать её ответа на его ничего не значивший вопрос, прополз заинтересованный шепоток. — Из города. А вы… только что от моего отца?
«Откуда она знает?» — подумал Эд — и мысленно послал ей этот вопрос. Она слабо вспыхнула, он заметил это даже под её вуалью. Чем дольше он смотрел на неё, тем сильнее удивлялся. Он вовсе не так представлял себе эту встречу — первую их встречу после её свадьбы. Она как будто была почти рада видеть его… как будто испытывала нежеланное, но неудержимое облегчение.
«Ты наняла убийцу, — думал Эд, не видя её глаз, но зная, что она неотрывно смотрит на него, — заплатила ему и расписала в деталях, как он должен надругаться над моим трупом — в точности так, как я надругался над твоим Сальдо. Но потом ты испугалась. Ты вспомнила, как я целовал твою шею. Ты вспомнила наш последний разговор, моё лицо… и ты испугалась. Ты передумала, пожалела. Хотя сама не знала, что жалеешь. Ты ждала сегодня вестей о моей смерти. А я жив. И, да, я только что от твоего отца… и это, моя милая Лиз, было куда опаснее, чем драка с твоим наёмником».
Он понял, что его о чём-то спрашивают, и заставил себя повернуть голову.
— Прошу прощения?
— Я спрашиваю, — крикливо сказал долговязый брюнет с жиденькими усами, гарцевавший на пегом в яблоках коне справа от Лизабет, — что лорд Фосиган сказал вам о войне? Поделитесь, будьте любезны!
— Да-да, мы сгораем от любопытства, — подхватила маленькая юркая леди рядом с ним — Эд видел её впервые, но судя по наглости, с которой она держалась, эта девица за очень короткий срок успела освоиться в Сотелсхейме. — Леди Лизабет, я слышала, что в столице всегда входят в моду цвета кланов, затеявших войну. Это правда? Хорошо, если так! Воображаю, как вам к лицу красное с белым.
— Ах, но отчего же не белое и лиловое! — воскликнула другая дама, миловидная брюнетка, которой это сочетание, без сомнения, очень бы пошло.
— Вы можете рискнуть, прелестная леди, — вставил жидкоусый хлыщ на пегом коне, — но только осмелюсь предупредить, что, как бы ни капризничала мода, в этих стенах нет человека, которому белое и лиловое пошло бы к лицу.
Придворные зашлись смехом. Брюнетка, изъявившая пиетет к цветам Одвеллов, хлопала накладными ресницами и хихикала громче всех. Лизабет не смеялась этим рискованным шуткам, которые она одна и поощряла в этом городе. Она продолжала смотреть на Эда.
Эд не смеялся тоже.
— Красное с белым? — спросил он. — О чём вы говорите?
Смех понемногу утих. Лизабет медленно поднесла руку к краю шляпы, как будто хотела отдёрнуть вуаль, но хлыщ рядом с ней снова опередил её:
— Как, лорд Эдвард, вы не слыхали? Только и разговоров сегодня в городе, что о юном Эвентри, который выскочил будто бес из табакерки и теперь затевает войну… кстати, о табакерке, ни у кого не найдётся табаку?
— Вот, Керк, держи…
— Уберите это, — чеканным звоном разнёсся над придворным щебетом голос Лизабет. — Я ненавижу табак. И вам это известно. Подите от меня прочь, — последнее было брошено жидкоусому хлыщу, обалдевшему от нежданной опалы. Лизабет хлестнула свою кобылу и рванула с места, оставив придворных позади. Те примолкли, смешавшись, неуклюже перестроили ряды и потянулись за своей вздорной госпожой.
— Хар-рактер, — силясь изобразить знание дела, хмыкнул хлыщ, дождавшись, однако, когда Лизабет отъедет на безопасное расстояние. Эд смотрел на него, пытаясь понять, только ли пытается он пробраться в её постель или Лизабет настолько отчаялась, что это ему уже удалось. Хлыщ перехватил взгляд Эда и, истолковав его со всей возможной превратностью, пожал плечами.
— Дьявольский характер. Вся в отца, — важно проговорил он.
— Вы ошибаетесь, — сказал Эд.
— Неужели?
— Да. Вы не знаете характер её отца.
Хлыщ взглянул на него с удивлением, но Эд уже забыл о нём. Он думал о том, что только что услышал. Бесспорно, новость и впрямь свежохонькая, раз вчера её не обсуждали в «Серебряном роге». Юный Эвентри… они сказали — юный Эвентри? Или он ослышался? Но нет, цвета Эвентри — белый и красный… белое и красное скоро войдёт в моду, потому что юный Эвентри затеял войну…
«О боже, — подумал Эд. — Гилас… и Милосердный Гвидре… Не может быть. Этого не может быть».
Процессия проехала, и он остался один. Через двор ещё проезжали и проходили люди, некоторые кивали ему, но он не находил в себе сил ответить тем же.
Невозможно. Немыслимо просто. Юный Эвентри. Сейчас. Через двенадцать лет.
Он понял, что разворачивается, что идёт, с каждым шагом всё убыстряя ход, туда, откуда только что вышел, откуда ему велели убираться. Он не должен был возвращаться, должен был быть осторожен, он обещал себе, что будет осторожен, и наверняка, стоит потерпеть немного, все сведения просочатся сквозь замковые стены и найдут его сами…
Но он не мог ждать. Он должен был торопиться.
Конунг всё ещё был в малом зале для советов. Камергер, дежуривший у двери, не знал о том, что случилось здесь сегодня, и потому не воспрепятствовал Эду, воспользовавшемуся своим исключительным правом входить к конунгу без доклада. И Эд вошёл без доклада — в тот самый зал, где всего четверть часа назад едва не совершил свою последнюю ошибку.
Может статься, что он совершал её именно сейчас. Но он не мог ждать.
Золотой конунгский обруч лежал на столе. Конунг сидел у камина, сгорбившись, и бросал в огонь пергамент, мелко исписанный старательной рукой писаря, уже, вероятно, паковавшего пожитки для удаления в ссылку. Эд подошёл к конунгу на расстояние трёх шагов и остановился, дожидаясь, пока его изволят заметить.
Бросив в пламя последний листок, конунг обернулся. Его лицо было усталым, во взгляде сквозило раздражение, смешанное с холодным удивлением.
— Ты ошибаешься, Эдвард, если думаешь, что мой гнев столь скоротечен.
— Я так не думаю, мой лорд.
— В самом деле? Отчего же ты припёрся, когда я велел тебе не показываться мне на глаза? И отчего вынуждаешь меня высечь камергера, который о тебе не доложил?
— Простите, мой лорд.
Грегор Фосиган выпрямился и изучающе посмотрел на него.
— Ты, без сомнения, трезв. Ты вышел отсюда четверть часа назад и физически не успел бы напиться. Из этого я заключаю, что ты полностью отдаёшь себе отчёт в том, что делаешь. Ты знаешь, что делаешь?
— Вполне.
— Как любопытно. Ну и что же?
— Я мозолю вам глаза, вызывая досаду и раздражение.
— Точно подмечено. — Лорд Фосиган помолчал, вороша кочергой пепел в камине. — Ты порой удивляешь меня… Эд. Неужели ты не боишься?
Ознакомительная версия.
