Кэналлиец замолчал и усмехнулся. Он не увидит, как Талигойя станет Золотой Анаксией, в сравнении с которой Талиг Олларов покажется жалким.
— Господа, — супрем затряс колокольчиком Кракла, — успокойтесь! Подсудимый, ваши выпады неуместны. Господин Феншо, суд настаивает на том, чтоб вы придерживались обвинительного акта. У вас остались вопросы к подсудимому?
— Да, — бросился в бой Феншо. — Обвиняемый, почему из всех присутствовавших вы… избрали маршала Люра?
— Ну, — Алва на мгновенье задумался, — покойный вообще производил впечатление человека, которого следует незамедлительно убить, и у него была такая притягательная перевязь… То, что я узнал о нем позже, подтверждает, что душевным порывам иногда стоит следовать. Что-нибудь еще?
Кракл ответить не успел, поднялся сюзерен.
— Гуэций, — на Алву государь даже не глянул, — отведенное вам время истекло. Мы обещали послам, что в шесть часов пополудни они будут свободны, и мы не можем задерживать их дольше.
Глава 6. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)
400 год К. С. 16-й день Зимних Скал
Зал суда слишком напоминал Лаик, чтоб оставаться там по доброй воле. В старых зданиях всегда так — холод, плесень, дурные сны. Предав своих богов, Талигойя состарилась и умерла, чего удивляться, что труп сожрали олларские падалыцики.
Чужая злоба давила в спину тупым копьем, но оглядываться не стоило. Дикон это понимал и все-таки обернулся, встретив встревоженный взгляд Иноходца.
— Ричард, что-то случилось?
— Не знаю, — протянул Дик, — показалось, кто-то в спину смотрит. Не Ворон.
— Да, он на нас не смотрел, — согласился Эпинэ, — это на него все смотрели.
— Наглец, — дал выход возмущению Берхайм. — Меня поражает великодушие и долготерпение Его Величества. Негодяя следует немедленно четвертовать. Какой суд?! Какие доказательства?! Он оскорбляет государя и великую Талигойю!
— Я вижу в этом определенную пользу, — сощурился Придд, — теперь никто не усомнится, что Рокэ Алва находится здесь. Слухи о том, что флотом марикьяре командовал Ворон, стихнут сами собой.
— Это так, — поджал губы Карлион, — но Кракл ведет процесс из рук вон плохо. Он слишком мягок, чтобы не сказать нерешителен. Граф Феншо или супрем ведут себя с болышим достоинством.
— Боюсь, — задумчиво произнес Иноходец, — Феншо удастся доказать не все обвинения. Я не законник, но то, что нес прокурор, чушь кошачья!
— Это решать суду, — сюзерен показался на пороге Бронзового кабинета, и лицо его было угрюмым, — то есть вам, господа. Если большинство сочтет обвинения недоказанными, они будут отметены. Феншо сделал все, что в его силах, но обвинение еще не приговор.
— Великодушие и справедливость Вашего Величества останутся в веках, — выразил общее мнение Карлион, — но Ворон их не стоит.
— Проявляя милосердие, мы спасаем не своих врагов, но свои души. — Дикон сначала не понял, в чем дело, а потом едва не рассмеялся: о милосердии заговорил не дверной косяк, а Левий, почти невидимый из-за плеча Альдо. «Луч животворного солнца и серая, мрачная тень» — так однажды написал Веннен, и как же эти слова подходят к королю и кардиналу!
— Его Высокопреосвященство оказал нам большую честь, — сухим голосом сообщил сюзерен, — а теперь ему нужен Эпинэ.
— Герцог, — хмуро возвестил Левий, — ваша кузина просила передать, что желает вас видеть.
— Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, — для Робера визит к Катари всего лишь родственная обязанность, — я обязательно к ней заеду.
— Если вы решите сделать это сегодня, — все так же хмуро сказал кардинал, — моя карета к вашим услугам.
— Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, — повторил Робер, — я привык ездить верхом.
— Но вы неважно выглядите.
— Я не выспался.
— Его Высокопреосвященство прав, — положил конец спору Альдо, — тебе следует себя поберечь, так что отправляйся в карете. Заодно заверишь госпожу Оллар в нашем неизменном к ней расположении. Скоро она узнает неприятную новость. Окделл, идемте со мной, остальные могут быть свободны.
— Сегодняшний день был слишком долгим. — Левий задумчиво поглядел на догорающее небо. — Что ж, Эпинэ, проходите и выбирайте: шадди, вино или исповедь?
— Если не возражаете, вино.
— Герцог, — взгляд кардинала стал лукавым, — я не имею обыкновения предлагать то, против чего возражаю. Кэналлийское не разбудит в вас непрошеных сожалений?
— Не разбудит, — невольно усмехнулся Робер, — потому что они не спят.
— Тогда выпьем «Рыцарской крови». Она не так горчит, как «Змеиная».
Совпадение или намек на Спрута? Закатные твари, как мерзко всюду видеть двойное дно!
— Я недавно пил «Змеиную кровь» с герцогом Приддом.
— Этот молодой человек знает многое, — кардинал расставил бокалы, — но он умеет молчать.
О да, молчит Валентин просто великолепно.
— В Доре Придд и его люди сделали очень много.
— В отличие от тех, чьей прямой обязанностью это являлось. — Кардинал с недовольным видом отхлебнул из бокала. — Зимой я кипячу вино со специями. Увы, сегодня я слишком устал и не имею ни малейшего желания доверять это секретарю. Пьетро весьма полезен, но не в этом случае.
— Доверьте мне, — улыбнулся Робер. — Я, как-никак, служил в Торке.
— Охотно. — Кардинал бросил на стол ключ. — Все необходимое в правой дверце. С жаровней справитесь?
— Конечно. — Из резного шкафчика пахнуло пряностями и лимонами, тускло блеснул медный кувшин. — Однажды в Агарисе я чуть не убил торговку лимонами. Она орала под окнами, а мне хотелось мяса и вина, но не было денег.
— Вы голодны? — оживился Левий.
— Нет. — Эпинэ заглянул в кувшин, внутрь была вставлена сетка для кусочков фруктов. — Сам не знаю, почему вспомнилось. Тогда казалось, хуже быть не может.
— Его Святейшество любил притчу о кролике, которого гнала лиса, — откликнулся Левий. — Бедняга кролик возроптал на свою участь, и в тот же миг мимо пронеслась лань, которую гнала свора собак. Не правда ли, поучительно?
— Очень. — Что лисица, что собаки, для добычи конец один. — Вы любите гвоздику?
— Разумеется, — удивился Левий. — Вы обратили внимание, что сегодня в одном месте собрались все четыре Повелителя и Ракан?
— Вы полагаете, это важно? — Лимонные кольца влажно блестели и пахли Агарисом и уходящей любовью. — То, что мы сошлись?
— Последний раз подобное случилось в ночь падения Кабитэлы. Эрнани Ракан, Алан Окделл, Рамиро Алва, Эктор Придд, Шарль Эпинэ… Четверо погибли, один выжил. Любопытно, знал ли он правду.
