Я не мог перестать плакать, независимо от того как сильно я закрывал кулаками глаза. Я думаю я никогда не понимал как люди умирают, раньше.
Первым вышел на улицу мой папа и пытался уговорить меня спуститься с этого глупого дерева. Потом моя мама пыталась.Она сказала, что ничто не заставит меня чувствовать себя лучше. Я спросил, мой дедушка находится на Небесах, как говорили мне в воскресной школе. Моя мама сказала, что она не уверена в этом. Это проявлялся историк в ней. Она сказала, что никто толком не знает, что происходит, когда мы умираем.
Возможно мы станем бабочками. Возможно мы переродимся в новом теле. Возможно мы умрем и ничего не произойдет.
Я только сильнее плакал. Это не совсем тот историк, которого ты ищешь в таких ситуациях. Именно тогда я сказал ей, что не хотел, чтобы Поппи умер, но больше всего я не хотел, чтобы она умерла, и еще больше, я не хотел умирать сам. Тогда она сломалась.
Это был ее папа.
Позже я самостоятельно слез с дерева, и мы плакали вместе. Она притянула меня в объятия на крыльце имения Уэйтов, и сказала, что я не умру.
Я не умру.
Она обещала.
Я не собирался умирать, и она тоже.
После этого единственное, что я помню, как мы собрались внутри и съели три куска малиново-вишневого пирога, корка которого была посыпана сахаром. Кто-то должен был умереть прежде, чем Амма приготовит этот пирог.
В конце концов я вырос и стал старше, и прекратил искать колени мамы всякий раз, когда испытывал желание поплакать. Я даже прекратил ходить к тому старому дереву. Но это было за долго до того, как я понял, что моя мама мне лгала. И даже когда она оставила меня, я помнил то, что она сказала.
Я не знаю, что я пытаюсь сказать. Я не знаю, что все это на самом деле.
Почему мы беспокоимся.
Почему мы здесь.
Почему мы любим.
У меня была семья, и они были всем для меня , и я даже не знаю, когда они были у меня меня. У меня была девушка, и она была для меня всем, и я знал, каждую секунду что она у меня есть.
Я потерял их всех, все о чем только мог мечтать парень.
Я нашел свой путь домой, но не обманывайте себя. Ничего не будет так же как и раньше. Я не уверен, хотел бы я чтобы это было.
Так или иначе я - все еще один из самых везучих парней вокруг.
Я не церковный человек, не тогда, когда дело доходит до молитвы. Честно говоря, для меня это никогда не было большой надеждой. Но я знаю об этом, и я хочу рассказать об этом. И я действительно надеюсь, что кто-то будет слушать.
Это точка. Я не знаю, что это такое, но все, что я имел, и все, что я потерял, и все, что я чувствовал -это что-то значило.
Может быть, в жизни нет никакого смысла. Может быть, это единственный смысл жизни.
Вот чeму я научился. Это то, что я собираюсь делать в дальнейшем.
Жизнь.
и любовь, как прекрасно это звучит
Лена Дюкейн. Ее имя рифмуется с дождем.
Я больше не падаю. Так говорит Ли, и она права.
Я думаю, вы могли бы сказать, что я лечу.
Мы оба.
И я вполне уверен, что где-то там, в настоящем голубом небе, и с размахом пчел-плотников летает и Амма.
Все мы, в зависимости от того, как Вы посмотрите на это. Лететь или падать, это ваше дело.
Потому что на самом деле небо -- это не синяя краска, и в этом мире существуют не только два типа людей: глупые и застрявшие. Мы просто думаем, что так и есть. Не тратьте время ни на то, ни на другое-- на что угодно. Оно того не стоит.
Ты можешь спросить мою маму, если выберешь правильную звездную ночь. Вид с двумя магическими лунами, с Северной и Южной Звездой.
По крайней мере, я знаю, что могу.
Я встаю по ночам и иду по скрипящим половицам. Они чувствуются удивительно реальными, и нет ощущения, что я сплю. На кухне я беру в охапку безупречные стаканы из шкафа, который висит над столом.
Один за другим я установил их на столе подряд.
Пустые, за исключением при лунном свете.
Свет холодильника так ярок, он неожидан для меня. На нижней полке, позади гниющего качана нешинкованной капусты, я нахожу его.
Шоколадное молоко.
Я так и знал.
Я не хотел его больше, и я не мог быть здесь, чтобы пить его, но я знал, что не было никакого способа заставить Эмму перестать покупать его.
Я вскрыл картон и оттопырил носик - это то, что я мог бы сделать даже во сне, что фактически является государством, в котором я нахожусь. Я не смог бы приготовить дяде Абнеру пирог, если моя жизнь будет зависеть от этого, я даже не знаю, где Амма держит рецепт рулета "Выдумка".
Но это я знаю.
Один за другим, я наполняю стаканы.
Один за тетю Прю, которая видела все, не моргая.
Один за Твилу, которая отдала все без колебаний.
Один за мою маму, которая отпустила меня не один раз, а дважды.
Один за Амму, занявшую свое место среди Великих, чтобы я снова смог занять в Гатлине свое.
Может показаться, что стакана шоколадного молока недостаточно, но на самом деле это не молоко, и все мы это знаем -- во всяком случае, все мы здесь.
Потому что лунный свет мерцает на пустых деревянных стульях вокруг меня, и как всегда, я знаю, что я не одинок.
Я никогда не одинок.
Я пододвигаю последний стакан через участок лунного света на треснутом кухонном столе. Свет мерцает, как глаз Шира.
-Выпьем,- говорю я, но имею в виду не это.
В особенности не для Аммы и не для моей мамы.
Я люблю вас, и буду любить всегда.
Вы нужны мне, и вы останетесь со мной.
Хорошее и плохое, сахар и соль, удары и поцелуи -- то, что было до, и то, что будет после, вы и я --
Мы все замешаны в этом вместе, под одной теплой хрустящей корочкой пирога.
Все обо мне помнит все о вас.
Тогда я снимаю пятый стакан с полки, последний из оставшихся чистых. Я заполняю его до краёв молоком, и теперь я должен понемногу отхлёбывать его прежде чем начать пить, а то молоко выльется.
Лена смеётся над способом, которым я всегда заполняю чашку, такую полную, что сейчас всё выльется. Я чувствую, что она улыбается в своём сне.
Я поднимаю мой стакан и начинаю пить под луной.
Никогда жизнь не казалась на вкус более сладкой.
Fabula Peracta Est. Scripta Aeterna Manent. - После того, как роман полностью написан.
Луна провидицы, слёзы Сирены,
Девятнадцать Смертей, своенравных страхов,
Могила инкуба и реки Волшебника,
Финальную страницу Конца составляют.
