Они даже не умирали.
Они выбрали этот путь, чтобы избежать смерти, это словно вы пропускаете ход и отправляетесь в тюрьму, если вытянули в Монополии не ту карту.
Преобразование - так называется то, что произошло с ними. Я хорошо помню это, потому что Линк был в классе со мной в Воскресной школе, и он сказал телепортировались, затем транспортировались, и наконец переместились.
Мы должны были ревниво оберечь память о том, как этим людям повезло быть принятыми в руки Господа.
Словно это был город или что-то подобное.
Я помню, возвращаясь домой, просил свою маму об этом, потому что именно так я выбрался. Я не помню, что она сказала, но тогда я прямо там решил, что цель не должна быть хорошей. Это должно быть просто достаточно хорошо.
Я не хотел рисковать переходить или даже телепортироваться.
Я не искал пути жить на коленях O 'Господа.
Я был более взволнован малой лигой.
Но казалось, что то, что случилось с Амма. Она плескалась вплоть,
транспортируются, transportated -
все это.
Разве Вселенная или Господь или Великие ожидают, что я чувствую себя счастливым после всего этого??? Я только что прошел через ад, чтобы вернуться к обычному миру Гатлина -обратно к Эмме, Лене, Линку, и Мэриан.
Как долго мы были вместе?
Я должен быть в порядке с этим?
Одна минута она была там, а затем все было кончено. Теперь небо было снова небом, плоским и синим и спокойным, как если бы это действительно было просто окрашеннае штукатурка, как потолок моей спальни. Даже если кто-то, кого я любил был пойман в ловушку где-то позади него.
Вот как я чувствовал теперь. В ловушке на другой стороне неба.
Один на вершине водонапорной башни Самервилля, глядя на мир, который я знал всю свою жизнь, мир, грунтовых дорог и проложенных маршрутов, АЗС и продуктовых магазинов и торговых центров. И все было то же самое, и ничего не было то же самое.
Я стал другим
Я полагаю, что это как героическое путешествие. Ты, возможно, не начнешь как герой, и ты, возможно, даже не вернешься обратно оттуда. Но ты меняешься также как все меняется. Путешествие меняет тебя, знаешь ли ты это или нет и хочешь ли ты этого или нет. Я изменился.
Я восстал из мёртвых , и Амма ушла, даже если теперь она была одной из Великих.
Нельзя было получить более серьезные перемены.
Я услышал звон на лестнице подо мной, и я знал, кто это, прежде чем я почувствовал, как ее скручивания вокруг моего сердца. Тепло взорвалась через меня, через водонапорную башню, через Саммервилл. Небо было полосатым с золотой и красный, словно восход солнца обращает вспять себя, освещая небо снова и снова.
Был только один человек, который мог сделать это к небу или моему сердцу.
Итан, это ты?
Я улыбнулся, как раз когда мои глаза стали влажными и все стало расплывчатым.
Это - я, Ли. Я прямо здесь. Теперь все будет хорошо .
Я протянул свои руки вниз и обвил их вокруг ее, подтягивая ее вверх на платформу на вершине водонапорной башни.
Она скользнула в мои объятия, попадая в рыдания, которые бились у меня из груди. Я не знаю, кому из нас плакать труднее. Я даже не уверен, что мы помнили, как целоваться. То, что мы делали было гораздо глубже, чем поцелуй.
Когда мы были вместе, она выворачивала меня наизнанку полностью .
Это не имеет значения были мы живыми или мертвыми. Мы никогда не могли быть отделены друг от друга. Были некоторые вещи сильнее, чем миры или вселенные. Она была моим миром, столько, сколько я ей. То, что мы имели, мы знали.
Все поэмы неправильны. Это - удар, действительно большой взрыв. Не хныканье.
И иногда золото может остаться.
Любой, кто когда-либо был влюблен, может сказать вам это.
Слова, которые никогда не говорят.
Амма Трюдо была признана юридически мертвой после ее исчезновения из Поместья Уэйтов , дома Митчелла и Итана Уэйта, на Хлопковом Изгибе, в Центральном Гатлине," - я прекратил читать вслух.
Я сидел за ее кухонным столом, где в керамическом кувшине печально ждала ее Одноглазая Угроза, и не мог поверить, что я читал некролог Аммы. Ведь все еще ощущал запах соуса Red Hots и карандашного грифеля.
"Держи газету." Тетя Грэйс склонилась над моим плечом, пытаясь прочесть газету, но ее очки с линзами в десять диоптрий были слишком слабы, чтобы она могла что-то прочесть.
Тетя Мерси сидела в своей инвалидной коляске с другой стороны стола, рядом с моим отцом."Они бы лучше что-нибудь написали о пироге Аммы. Или Господь свидетель, я отправлюсь в "Звезды и Полосы" и выскажу все, что о них думаю. Тетя Мерси все еще была уверена, что наша городская газета была названа в честь флага Конфедерации.
"Это "Звезды и Полосы," - мягко поправил ее отец. "И я уверен, что они приложат все усилия, чтобы почтить память обо всех талантах Аммы.
"Хмм." Тетя Грейс фыркнула. "Люди здесь пренебрегают талантами. Прюденс Джейн в течение многих лет прослушивалась в хор."
Тетя Мерси скрестила руки на груди. "А ведь у нее был голос, словно у ангела, стоил его однажды услышать."
Я был удивлен, что тетя Мерси могла то-то услышать без своего слухового аппарата. Она продолжала говорить, когда ко мне обратилась Лена с помощью кельтинга.
Итан? Ты в порядке?
Я в порядке, Ли.
Но звучит это, как не все впорядке.
У меня есть дело.
Подожди. Я тоже иду.
Лицо Аммы смотрело на меня из напечатанной черно-белой газеты. На ней было ее лучшее воскресное платье с белым воротником. Я задумался о том, что кто-то сделал это фото на похоронах моей мамы или тети Прю. Это, возможно, был Мэйкон.
Тогда там были многие.
Я положил газету на древесину со шрамами. Я ненавидел этот некролог. Кто-то из газеты должно быть написал о ней, кто достаточно хорошо не знал Амму. Они поняли все неправильно. Я думаю, у меня есть новая причина ненавидеть "Звезды и Полосы" так, как тетя Грейс.
Я закрыл глаза, слушая Сестер, как они беспокоятся обо всем, от некролога Аммы до того факта, что Тельма не могла приготовить правильно овсянку. Я знал, что это был их способ проявить свое уважение женщине, которая воспитала моего папу и меня. Женщина, которая приносила им кувшин за кувшином со сладким чаем и убеждалась, что они не выходят из дома с заправлеными юбками в колготки, когда уезжали в церковь.
Спустя некоторое время, я уже не слышал их вообще. Просто тихий звук траура Поместья Уэйтов. Половицы скрипели, но на этот раз я знал, что это не Амма в соседней комнате. Ни один из ее горшков не стучал. Ножи больше не нападали на разделочную доску. Не будет горячей пищи у меня.
