— Ассаруа, меня никто не пытал и не мучил, — проронил Камал Джаганатх, ощущая как от волнения затряслись края его рта, потому что он должен был сказать о самом неприятном для него. — Пальцы правой руки я сам сунул туда, куда не надо. В плечо меня ранили атанийцы, когда похищали. А левая нога, — он на чуть-чуть прервался, так как вибрация его голоса достигла высоких нот, точно переходящих на крик. — Ногу прокусили, и потом я, наверно, не сумел распределить фантасмагорию, потому она совсем не действует, она погибла.
— Я видел, голубчик, — мягкость тембра голоса Аруна Гиридхари будто укачивала юного авгура, а нежность прошедшихся по краю рта перст втянула его волнение, посему тот задышал ровнее. — Рана была очень болезненной, и во время распределения фантасмагории, отвлекла на себя. Поелику диэнцефалон установил начальную точку на рану. Так иногда бывает, сие поправимо. Удивительно, что ты вообще справился с фантасмагорией и будучи обессиленным сумел распределить ее достаточно ровно и правильно, не вызвав каких-либо иных не поправимых последствий. Мой поразительный абхиджату, мой умница, — и вовсе полюбовно дополнил негуснегести, принявшись неторопливо расстегивать места стыка атишатры, в кою был запеленован принц.
Высвободив из плена ткани Камала Джаганатха, Арун Гиридхари подался вперед с позы лотоса, и, привстав, оперся коленом в тюфяк. Он бережно подхватил под колени и спину принца и разком приподнял. И тотчас Девдас сгреб расстеленную на тюфяке атишатру, бросив ее в сторону, да расстелил на нем серебристую с капюшоном и длинными рукавами дхату. Уже потом, когда негуснегести положил на полотно дхаты Камала Джаганатха, натянул ему на руки ее рукава, капюшон на голову и сомкнул на груди, плотно вошедшие друг в друга пролегающие по краю пластинчатые стыки.
Теперь они поднялись на ноги синхронно. Однако, принца в этот раз на руки поднял, прижав к себе, Девдас. Арун Гиридхари поправил на голове младшего ссасуа капюшон, слегка прикрывая глаза, и склонившись к нему, сказал по-велесвановски, так чтобы слышал лишь он:
— Не волнуйся, голубчик, может я и не сговорчив, но сие не станет касаться твоего здоровья. Понеже, как токмо тебе станет легше, главный дхисадж сможет осмотреть и пролечить и ногу, и руку, и плечо.
Легче Камалу Джаганатху не стало и в последующие два дня по прилету в систему Тарх, на планету Садхана. За тот срок, что он находился у людоящеров на планете Ладодея, чертоги велесвановцев в Атиши-ансамбле тарховичи полностью восстановили. Посему принц, уснувший на вайтэдроме, пробудился все в той же прямоугольной комнате с высоким, зеркальным потолком и стенами обтянутыми белой тяжелой тканью, где растительные узоры из золотых и серебряных нитей украшали драгоценные камни. В комнате были восстановлены двухстворчатые двери инкрустированные резьбой и драгоценными камнями и вся прежняя мебель. В виде трех широких белых кресел, трех коротконогих многоугольной формы столиков и роскошной кровати, с высоким матрасом, костяными спинками, спиральными столбами, удерживающими на себе алые, шелковые занавеси. Также был восстановлен Ури, который в результате падения на него створки двери очень сильно пострадал, однако, попав в руки тарховичей, был в короткий срок починен и возвращен Аруну Гиридхари.
Здоровье Камала Джаганатха, тем не менее, оставалось не в лучшем состоянии. Ибо лекари перундьаговцев, осмотрев принца еще на вайтэдроме хана, установили, что не только нога, начиная от раны на голени вплоть до пальцев, отмерла, процессу гибели стала подвержена вся правая кисть руки. Точно диэнцефалон отторгал их как ненужные конечности, таким образом, стараясь спасти остальной организм от смерти. Состояние постоянной слабости не проходило еще и потому как, ссасуа ничего не ел. Не только всего разнообразия кухни, что поставляли ему от хана аз-Елень Велий Дьаг: сыра, сметаны, молока, творога, топленого масла, яиц, сала, густых мясных студней, всевозможных каш, но и привозимых с кухни главного дхисаджа: пирогов, пирожок и других печеностей. Нежелание есть, опять же указывало на какие-то проблемы в организме Камала Джаганатха. Потому Арун Гиридхари хоть и продолжал игнорировать предложения пречистого канцлер-махари, главного дхисаджа и даже амирнарха, делал это с явным волнением, определенно, стараясь добиться от них каких-то уступок, или подстраховать себя, вряд ли желая рисковать жизнью собственного наследника.
Эти два дня Девдас, как оказалось, прилетевший с Велесван в сопровождении рабов нарочно, дабы стать представителем негуснегести в Великом Вече Рас, а также сейчас (в случае надобности) приглядывающий за Камалом Джаганатхом, был не просто добр, предупредителен, но и заботлив. Почасту своими неспешными толкованиями снимая с принца общую тягость.
Рассказать о принятой фантасмагории, о том кто стал виновником его похищения, и об новых способностях, Камалу Джаганатху удалось только на второй день пребывания в чертогах Атиши-ансамбля. Арун Гиридхари расположившийся в кресле (каковой нарочно сдвинули так, чтобы сидящий в нем мог смотреть на лежащего в кровати принца) во время достаточно долгих и волнительных пояснений не раз успокаивал и прерывал своего ссасуа. С беспокойством вглядываясь в его лицо, он неоднократно вскидывал руку с вычурно загнутых подлокотников и движением пальцев, сдерживал торопливость самой речи. Сейчас все четыре алые легкие занавеси по краю расшитые голубыми нитями и убранные желтым кружевом, окружающие кровать, были подняты и укреплены на брусьях, скрепленных между столбами, чтобы не мешать видимости. И Камал Джаганатх, наконец, завершив свое повествование, в упор глянув в лицо негуснегести, напоследок, стараясь защитить себя и верховного правителя, очень нервно спросил:
— Скажи, ассаруа, зачем называют людоящеров звероящерами? Даже ты?
— Первоначально название их расы перевелось на перундьаговский, как звероящеры. Лишь спустя время они утвердили на Великом Вече Рас новую форму перевода, — отозвался неторопливой молвью Арун Гиридхари. Теперь, когда принц закончил свой рассказ, он расслабился и смог откинуться на спинку кресла, — я называю их так в силу свычки.
— Также как хан перундьаговцев ругается?! В силу привычки, — усмехаясь, проронил Камал Джаганатх, не то, чтобы задеть негуснегести, просто радуясь тому, что в Веж-Аруджане не он один таковой грубиян.
Принц сидел на кровати, прислонившись к желтоватой спинке кровати (поверху украшенной дугообразной резьбой и голубоватыми, круглыми камнями), подмяв под себя небольшой прямоугольный вал (на вроде подушки), упругий и слегка поддерживающий поясницу, тем создающий удобную позу. Арун Гиридхари внимательно обозрел находящего напротив него ссасуа, и, понизив голос, словно его кто мог подслушать, хотя они находились в комнате вдвоем, сказал:
