Дарэк некоторое время молчал, словно оплакивал потерю того, что давно ему не принадлежало, хотя раньше он даже не осознавал этого. Затем, приведя мысли в порядок, король стал раздавать стражникам приказы:
— Поместите моего брата под охрану. Я хочу, чтобы его караулили тщательно круглые сутки. Пошлите за капитаном Парром. Пусть он завтра на рассвете отправится в Халсей — Сесил слишком долго жила без меня. Подготовьте экипаж для ее возвращения. Нет, Парра не ищите, — передумал он, потирая виски, — я найду его сам. Не могу оставаться в этой комнате более ни минуты.
Придворные расступились, чтобы пропустить короля.
— Я заподозрил неладное, еще когда он попросил пост лорд-маршала Саре, но не видел причин отказать, — бурчал он под нос. Дарэк резко развернулся и посмотрел на епископа Люкина с видом несчастного грешника, которому нужен духовный совет. — Но если он изначально хотел отравить меня, то зачем было отправляться на остров? Боже, ничего не понимаю!
На его пути, в дверном проходе, застрял лорд Джессингер, уставившись на принца.
— С дороги, Мозель. Нет, постой, — вдруг сказал Дарэк, схватив старика за руку. — Что тебе об этом известно? Вы с Николасом вместе вернулись из Халсея. Сесил упоминала, что к ним заезжала Атайя или о чем они разговаривали?
Джессингер сглотнул слюну.
— Нет, ваше величество. Если б хоть один из них задумал что-либо против вас, моим долгом было бы сразу же сообщить об этом! — Странная гримаса исказила его лицо, поскольку Мозель был никудышным лгуном, но он всегда отличался неуклюжестью и взволнованностью, поэтому Дарэк не нашел в его поведении ничего подозрительного.
— Да, я так и думал, — гаркнул король. — От тебя невозможно ожидать чего-либо полезного.
Граф схватился за сердце, а Дарэк деловито вышел, сопровождаемый епископом. Советник в душе поблагодарил Господа за нанесенное оскорбление. Будь он другим, его скорей всего арестовали бы, но репутация при дворе сослужила ему как невидимый покров колдуна, искусно защитив от разоблачения.
Джессингер в отчаянии проводил лейтенанта Бернса и его людей, которые вынесли Николаса, тщетно пытаясь успокоить его стоны и немыслимые мольбы о пощаде. Затем, как и полгода назад, он поспешил в свои палаты собрать вещи, чтобы предпринять побег в лагерь колдунов рядом с Кайбурном.
— Сир Джарвис не очень-то нам обрадовался, — заметила Атайя, перешагивая талый лед на мощеной улице.
Джейрен нес под мышкой рулон рунной ткани, недавно доставленной с фабрики Кордри в Килфарнане. День был самым теплым с начала года — или наименее морозным, как подумала принцесса, — вдобавок ярко светило солнце. Наружу высыпали толпы народа, вдоволь насидевшиеся по домам. Шла первая неделя февраля, однако Атайя видела в глазах горожан предвкушение весны, до которой осталось шесть недель. Супругам хотелось сбросить капюшоны и тяжелые шарфы, но они тщательно закутали лица, потому что пришли не для проповедей и не желали, чтоб их узнали.
— У него есть повод волноваться, — ответил Джейрен. — Раньше мы связывались с ним через Руперта, а теперь таверна сгорела, и по городу снуют судьи. Вот он и сдержан, когда видит нас на пороге. Еще повезло, что его не привели на допрос, хоть всем в Кайбурне и известно, что его сын — колдун.
— А какое счастье, что нет доказательств его отношения к исчезновению Кордри. Уверена, что епископ не стал его преследовать благодаря щедрости Джарвиса к церкви, — сухо отметила Атайя.
Солнце отражалось в сосульках, свисающих с балконов и крыш магазинов по обеим сторонам узкой улицы. Принцесса натянула капюшон еще ниже, чтобы защитить глаза от света. Правильный жест, потому что они приближались к переполненной людьми площади. Лучше бы обогнуть это место — оно было связано с дурными воспоминаниями для обоих, — но хотелось выйти из города кратчайшим путем. Столько народу кружило под теплыми лучами, что Атайя не сомневалась, что никто не обратит на них внимания.
Чем ближе супруги подходили к площади, тем больше менялось настроение окружающих. Вместо смеха и веселых шуток о погоде стали слышны сдавленные проклятия и обрывки ссор — не просто обычная торговля между покупателем и продавцом, а едкие оскорбления, которые говорили о глубокой вражде. На душе у каждого было не только ожидание тепла: перед магазинами стояли небольшие группы, которые оживленно дискутировали. Атайя заметила у многих в руках тяжелые камни. С площади послышались гневные крики, толпа взревела в ответ какому-то выступавшему.
— Последний раз здесь было разъяренное сборище, когда тебя привели отречься от своего учения, — прошептал Джейрен, переложив рулон ткани из-под левой подмышки под правую. — Что могло вызвать такой же переполох?
Атайя встревоженно закачала головой.
— Не знаю, но если народ злится, значит, тут замешаны колдуны. Идем, — сказала она, показав на полдюжины мужчин, которые решительно шагали вперед с камнями. — Если кто-то из наших в беде, надо как-то помочь.
Через два поворота улица открылась на городскую площадь, и Атайя замерла на месте от представшего ее взору вида. Это было словно путешествие назад во времени. Толпа такая же непроходимая, как в тот роковой день, когда ее сюда привели, но еще более рассерженная. У ступеней в собор разгорался красным пламенем костер. Затаив дыхание, она стала искать глазами остатки несчастного, прикованного к столбу, но столба не было, как и каких-либо признаков, что огонь будет использован для сожжения. Над подпрыгивающими головами возвышался светловолосый мужчина, который кричал что-то прямо со ступеней, жестикулируя, как если бы пыталась взлететь раненая птица.
Не нужно было спрашивать, кто это: ярко-красный потир, вышитый на черной накидке, говорил сам за себя. И давно судьи Трибунала начали проповедовать в общественных местах, вместо того чтоб просто арестовывать всех подозреваемых в ереси для опроса в темных камерах? В конце концов, монахи ордена Святого Адриэля никогда не прибегали к словам, если можно доказать свою правоту мечом.
С конца толпы было плохо слышно, о чем он говорит, поэтому Атайя с Джейреном стали пробираться по периметру площади. На полпути принцесса остановилась, почувствовав, как в голове разгорается огонь.
— Нам нельзя подходить ближе, — прошептала она. — У кого-то поблизости есть корбаловый кристалл, возможно, у судьи.
Они остались стоять на месте, втиснувшись между сточной канавой и тележкой с выпечкой. Атайя оглядела лица вокруг в надежде найти кого-либо в рунном шарфе, чтобы спросить, что тут происходит. Однако не успела она найти союзников, как из толпы вышли две старухи, поддерживая друг друга за руку.
