— Какие поразительные глаза.
— Что? — машинально отозвался Перрин и вдруг спохватился, что стоит перед ней обнаженный по пояс. Юноша торопливо схватил лежавшую на кровати приготовленную на утро рубаху и натянул ее. — Отдайте свое послание слуге. А я ложусь спать. Завтра мне подыматься ни свет ни заря.
— А куда ты направляешься?
— К себе на родину, в Двуречье. Час поздний, и коли вы тоже собираетесь завтра в дорогу, то и вам не помешает выспаться. А я так устал. — Перрин демонстративно зевнул.
Но Берелейн и не подумала уходить.
— Ты ведь кузнец? — промолвила она. — А мне в Майене как раз нужен кузнец. Я хочу заказать фигурные железные решетки. Может, задержишься у меня, прежде чем отправишься в Двуречье? Думаю, в Майене тебе будет… нескучно.
— Я еду домой, — твердо заявил он, — а вам лучше вернуться в свои покои.
Она слегка пожала плечами, так, что юноша поспешно отвел глаза.
— Ну что ж, — пробормотала она, — не сегодня, так завтра. Я всегда добиваюсь, чего хочу. А хочу я, — Берелейн помедлила, оглядывая Перрина с головы до ног, — заполучить фигурную железную решетку. На окно моей спальни. — Она улыбнулась так невинно, что у Перрина кровь застучала в висках.
Неожиданно дверь открылась и в комнату вошла Фэйли.
— Перрин, — произнесла девушка, — сегодня я была в городе, искала тебя, и до меня дошел слух… — Она осеклась, увидев Берелейн.
Первенствующая не обратила на Фэйли никакого внимания. Подойдя к Перрину вплотную, она игриво пробежала пальцами вверх по его руке к плечу. На миг юноше показалось, что она хочет наклонить его голову и поцеловать. Берелейн и впрямь подняла лицо, но в то же мгновение отступила, ласково погладив Перрина по шее.
— Помни, — промолвила она, как будто они были одни в комнате, — я всегда добиваюсь своего. — С этими словами Берелейн повернулась и, пройдя мимо Фэйли, вышла из комнаты.
Перрин ждал, что сейчас Фэйли задаст ему жару, но она лишь глянула на набитые седельные сумы на кровати и сказала:
— Видно, и до тебя дошел этот слушок. Но, Перрин, это ведь только слух.
— Коли толкуют о желтых глазах, это уже не просто слухи, — отозвался юноша. Почему она так спокойна? — недоумевал он. Я-то думал, она вспыхнет, как сухая солома, брошенная в костер.
— Допустим, — промолвила Фэйли, — но как ты собираешься отделаться от Морейн? А что если она попытается остановить тебя?
— Не попытается, если не узнает. Но даже если попробует, я все равно уйду. Фэйли, у меня в Двуречье друзья и родные, и я не могу покинуть их на милость Белоплащников. Ну а Морейн — надеюсь, она не прознает о моем уходе, пока я не окажусь далеко от города.
Даже глаза ее были спокойны, как темная гладь лесного озера. От ее невозмутимости у Перрина зашевелились волосы на затылке.
— Но подумай, сколько времени потребовалось на то, чтобы эти слухи дошли до Тира, — не одна неделя. А ты будешь добираться до дома куда дольше. Может, к тому времени Белоплащники уже уберутся из Двуречья. Пойми, я сама хочу, чтобы ты ушел отсюда, и не мне тебя отговаривать. Просто ты должен как следует все обдумать.
— Я доберусь туда быстро, если пойду Путями, — сказал Перрин, — это займет дня два, от силы три. — Он надеялся, что поспеет за два дня, хотелось бы побыстрее, но, увы, это невозможно.
Фэйли уставилась на него, будто не веря своим ушам.
— Ты такой же сумасшедший, как Ранд ал'Тор, — выпалила она, а затем уселась на кровать, положив ногу на ногу, и принялась поучать его, точно несмышленыша:
— Зайди в Пути — и выйдешь оттуда, потеряв рассудок. Если, конечно, вообще выйдешь, на что мало надежды. Пути поражены порчей, Перрин! Там уже три, а то и четыре сотни лет царит непроглядная тьма. Спроси у Лойала — он тебе все расскажет. Это ведь огир создали Пути — то ли построили их, то ли вырастили. Но теперь и они носу туда не кажут. И наконец, если тебе все же каким-то чудом удастся проскочить Пути, одному Свету ведомо, где ты выберешься наружу.
— Я уже бывал в Путях, Фэйли. — От этого путешествия у Перрина сохранились не лучшие воспоминания. — Лойал проведет меня, как в прошлый раз. Он умеет читать Указатели и отыщет верную дорогу. Когда он узнает, как это важно, он поможет мне снова. — Перрину казалось, что Лойал сам не прочь убраться из Тира, видимо, он опасался, что его разыщет мать. Юноша был уверен, что огир не откажет ему в помощи.
— Ну ладно, — сказала Фэйли, нервно потирая руки, — я ведь искала приключений, а это, пожалуй, как раз то, что мне нужно. Уеду из Тира, прочь от Возрожденного Дракона, пройду Путями и сражусь с Белоплащниками. Как думаешь, сумеем мы убедить Тома Меррилина отправиться о нами? Раз уж нет барда, сгодится и менестрель. Он мог бы сочинить песню, героями которой станем мы — ты и я, а не Возрожденный Дракон или Айз Седай. Когда выступаем? Утром?
Перрин глубоко вздохнул и промолвил, стараясь придать голосу твердость:
— Я пойду один. Со мной будет только Лойал.
— Нам потребуется вьючная лошадь, — сказала Фэйли, будто не расслышав его слов, — нет, пожалуй, две. В Путях темно, значит, надо захватить с собой фонари и побольше лампового масла. А как твои земляки, Перрин? Они ведь фермеры. Станут ли они драться с Белоплащниками?
— Фэйли, ты слышала, что я сказал?
— Слышала, слышала, — отрезала девушка. Набегавшие тени придавали ей суровый вид. — Ты как всегда сморозил глупость. Разве ты сможешь в одиночку поднять земляков на бой? И научить землепашцев обращаться с оружием?
— Я сделаю то, что должен, — терпеливо ответил Перрин, — и обойдусь без твоей помощи.
Фэйли порывисто вскочила с места, будто собираясь вцепиться ему в горло:
— Может, ты думаешь, что Берелейн пойдет с тобой? Станет прикрывать тебя со спины? Или ты предпочитаешь, чтобы она мурлыкала, сидя у тебя на коленях? Заправь рубаху, ты, олух волосатый! Почему это у тебя такая темень? Может, оттого, что Берелейн нравится полумрак? Как же, дождешься ты от нее помощи против Чад Света!
Перрин открыл было рот, чтобы оправдаться, но сказал вовсе не то, что собирался:
— А она совсем недурна собой, эта Берелейн. Какому мужчине не понравится, коли такая крошка усядется ему на колени. — Боль в глазах Фэйли пронзила его сердце, но он заставил себя продолжить:
— Я подумываю, не отправиться ли мне в Майен, после того как покончу с делами дома. Она, знаешь ли, меня приглашала.
Лицо Фэйли окаменело. Некоторое время она смотрела на него, не произнося ни слова, затем резко повернулась и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Перрин бросился ей вдогонку, но замер, вцепившись руками в дверной косяк. Глядя на след, оставленный на двери его топором, юноша в отчаянии заговорил; говорил он то, чего не мог сказать ей:
