— Она моя! — раздался сверху грубый голос, и девушка почувствовала, как ее ягодицы прижимают к полу. Нетерпеливые руки шарили по брюкам, норовя сорвать их. Хриплое дыхание почти обжигало. Слышались похабные шутки и смех.
— Не тронь ее, урод! — крикнула Свельса.
Судя по звукам, она тоже пыталась отбиваться от насильников и тоже безуспешно.
Раздался треск рвущейся ткани и новый крик Свельсы. До сих пор остававшаяся относительно спокойной, она запаниковала. Внутри самой Дезире металось отчаянье. Оно билось о стены безысходности, выдавливало из горла неудержимый вопль.
— Отвали, я первый!.. Эти слова стали той каплей, которую не смогла выдержать чаша терпения Дезире. Забылось предупреждение Клауса фон Клитцинга, забылась осторожность. Девушка сосредоточилась и легко нырнула в ожидающие объятия собственного разума. Здесь не было спокойно. Вокруг бушевали грязно-коричневые вихри. Они бурлили, тянулись омерзительными отростками. Даже сейчас Дезире ощущала запах перегара, но теперь к нему добавилась почти нестерпимая вонь. Животная, неконтролируемая похоть подпитывала вихри, отнимала у их хозяев последние крохи сходства с человеком. Дезире потянулась к одному вихрю. Бесплотная рука прошла сквозь извивающиеся кольца, сжалась и резко дернулась обратно. Сквозь бесплотные пальцы сочилось нечто мерзкое и гнилостное. Тяжелые капли лениво скатывались вниз, исчезали в кромешном мраке под ногами. Девушка брезгливо отряхнула руку. Вихрь дернулся, потом истончился и умер. С двумя оставшимися она поступила иначе. Сразу после затухания первого в них произошли изменения. В грязной коричневе появились яркие, судорожно мечущиеся молнии. Они боялись! Дезире чувствовала зарождающийся страх и непонимание в душах тех, кого нельзя назвать людьми. Нет, это даже не звери — много хуже! Глина под ногами, живые трупы, которые еще не знают, что уже давно мертвы. Ни пощады, ни сожаления. Вихри полнились энергией, и Дезире ее забрала. Она выпила их до капли, лишила даже малейшего шанса на выживание. От бушующего безумства к ней протянулись два светящихся шлейфа. Они обволакивали девушку, подобно туману, напитывали силой. Теперь это была не та еле передвигающая ноги девчонка, которую легко свались легким толчком. Дезире чувствовала себя уверенной, готовой действовать и бороться не только за себя, но и за тех, кто стал ей семьей. Вихри опадали. Из них исчезла похоть, остался только страх. Но и он вскоре сменился скулящим, сковывающим движения ужасом. Грязно-коричневые кольца истаивали, распадаясь липкой грязью. Ни пощады, ни сожаления. И теперь будь что будет!
* * *
Свельса широко раскрытыми глазами смотрела на тело охранника, дергающееся на полу. Еще мгновение назад он срывал с нее одежду и уже начал расстегивать ремень на собственных штанах, когда что-то произошло. Мужчина дернулся, его глаза вылезли из орбит, а лицо исказилось в жуткой гримасе. Простояв так несколько секунд, он упал на спину и больше не двигался. Пыл оставшихся насильников резко поубавился. Тот, что нависал над неподвижно лежащей Дезире, уставился на мертвого товарища.
— Эй, хватит придуряться! — неуверенно сказал он.
— Тихо, — бросил второй и склонился над телом. — Он мертв…
— А я говорил ему, нельзя так много… Чего нельзя было мертвому охраннику, Свельса так и не узнала. Оба насильника одновременно захрипели, их тела скрутило судорогой. Словно раненые животные, они ползали по полу и скулили. Небольшая комнатушка, которая, должно быть, служила чуланом, обрушила на головы мужчин связки швабр, рулоны бумаги, какие-то коробки. Свельса отпрянула к двери, вжалась в стену. Дезире поднялась легко, словно и не засыпала каких-нибудь пятнадцать минут назад.
— Идем, — сказала она твердо. — Нам нельзя здесь оставаться.
— Это ты сделала? — голос подводил Свельсу и норовил сорваться.
— Я. Идем, я подвела всех. Надо успеть приготовиться…
* * *
— Ну, жить будем? — Кэр еще раз осмотрел раны Йарики. Мелкие кое-где уже затянулись, а вот крупные выглядели паршиво. Даже наложенные Абелем повязки не могли скрыть развороченной плоти.
— Я подумаю, — прошептала шивера, не открывая глаз.
— Абель, сделаем так: ты остаешься с Йарикой, а я проползу вперед. Посмотрю, куда ведет эта вытяжка. Не шуметь здесь.
— Хорошо. Вентиляционный короб не позволял даже встать на колени, приходилось ползти. Гладкая металлическая поверхность снаружи была чем-то отделана, в этом сомнений не возникало. Звуки, которые должны звучать звонко и разноситься далеко по трубе, на деле глушились, словно попадали в вату. Короб изгибался, но не ветвился, что не могло не радовать. Внизу то и дело обнаруживались люки. Почти все они вели в комнаты с коконами. Эрсати предусмотрительно заслонял фонарь, но ни движения, ни звуков не было. Создавалось ощущение, что криоцентр умер. Кэр понимал: ползти так бесконечно нельзя. Наверняка впереди будут ответвления, а это катастрофа. Не имея на руках точной карты, из этой паутины не выбраться. Спускаться к коконам желания не возникало. Оставались редкие, но все же встречающиеся лаборатории. Их обстановку он видел очень смутно — опасался светить внаглую. Но если не будет иного выхода — придется рискнуть и проверить.
О том, что даже в случае огромной удачи, если удастся добраться до раздевалки, еще предстоит как-то запускать лифт, Кэр старался не думать. Сейчас — двигаться вперед, решать задачи по мере их появления. Эрсати прислушался. Так и есть, тишина сменилась каким-то звуком. И больше всего он походил на размеренное дыхание. Если его слышно даже отсюда, из изолированного короба, какой же он должен быть силы? Чем дальше, тем сильнее становилось ощущение, что он попал внутрь огромного живого существа и теперь ползет по металлическому кишечнику. Луч фонаря рыскал по внутренностям неведомого чудовища. Кем и зачем построен этот и другие криоцентры? Какую цель преследовали их создатели, стоя на самом пороге глобальной войны? Почему бросили все усилия не на предотвращение конфликта, не на собственное спасение, а на огромные ледяные склады, на полках которых с непонятной целью покоятся пародии на людей? В Фениксе должны знать больше, чем говорят! Кэр достиг пересечения нескольких вентиляционных коробов. Здесь дыхание сделалось почти оглушающим. Оно звучало прямо внизу, вибрация от него ощущалась всем телом. В самом пересечении располагался люк, не узкий прямоугольный на одного человека, как все предыдущие, а круглый, диаметром метра в полтора. Эрсати осторожно посветил сквозь решетку. То, что он увидел, не поддавалось осмыслению. Прямо под люком расположилось нечто шарообразное, переплетенное проводами и трубками. Размеры шара Кэр определить не смог, луч фонаря вырывал из кромешной темноты лишь отдельные фрагменты, но в том, что найденный объект огромен, сомнений не было. Звук исходил именно отсюда, а точнее — из глубины шара, вся поверхность которого представляла собой нагромождение плотно прижатых друг к другу карикатурных лиц. Именно лиц — каждое размером с большой таз, обтянутое блестящей в свете фонаря кожей, покрытое комьями слизи. Лица кривились в беззвучном крике, щерились безумным хохотом, смотрели пустыми, ничего не выражающими глазницами. Словно скобами, они стягивались между собой синеватыми трубками, по которым бежала какая-то жидкость. Трубки врезались в виски, выныривали изо ртов и носов, рассекали лбы. Выражение лиц беспрестанно менялось. Вот только каждое из них выражало боль, ужас, панику… все что угодно, кроме хоть каких-нибудь положительных эмоций. Даже тени эмоций. Кэр отпрянул назад, замер. Что это может быть? Никогда и нигде он не слышал даже намеков на подобную технологию. Все это не способен сотворить ни человеческий разум, ни разум эрсати. А никому больше биотехнологии не доступны.
