— Ну и зачем ты нам рассказываешь про какихто змеев? — удивленно пожал плечами Грунлаф. — Нам-то в них какой прок?
— Ах, ван, немалый прок мы можем извлечь из игры со змеями! Мы наделаем много больших змеев и привяжем к каждому по горшку с моей смесью. Стоит потянуть за вторую бечевку, и откроется крышка горшка, при этом маленькое кресало на крышке высечет искру, и на землю полетит Огненная струя! Мы сумеем выбрать такое направление ветра, чтобы змеев понесло к стану синегорцев, к их пороховым амбарам. Так-то мы и сумеем расправиться со всем пороховым запасом Владигора, не предпринимая нападений, — просто дернем за веревку и станем господами положения.
Рассказ о змеях с горшками привел князей в неописуемый восторг. Гилун даже обнял «китайца», а Пересей дружелюбно похлопал его по спине.
— Но это не все, не все! — поспешил заверить «ванов» чародей. — Можно наполнить моей смесью глиняные горшки, привязать к ним горящий фитиль, и, когда змей будет летать над станом синегорцев, воин, управляющий змеем, просто дернет за веревку, горшок полетит вниз, разобьется, смесь растечется по земле или по крыше порохового амбара и тут же загорится от фитиля. Каково?
Радость князей была безмерной. Каждый из них счел нужным похвалить Краса, обнять или даже поцеловать его в толстые щеки. Все были уверены, что теперь-то победа окажется за ними. Грунлаф же сказал:
— Ли Линь-фу, я щедро награжу тебя, если ты будешь руководить работами по созданию огненных трубок, змеев и горшков. Да и смеси твоей побольше нужно заготовить. Видим, что Огненная струя Огненному духу не уступит!
Владигор, насупленный, угрюмый, сидел в своем шатре рядом с Мухой и Бадягой, а перед ним, опустив головы, стояли те самые стражи, что пропустили Путиславу в шатер Краса.
— Ну, что скажете, дубы стоеросовые? Пропустили девку к советнику моему, да?
— Пропустили… — виноватым голосом гундосил один воин. — Блудница она, с голыми руками.
— А в какую же сторону они потом пошли? Приметили?
— Не приметили. Сказал только советник твой, княже, что к тебе ту девку поведет. Вот и все. Да в темноте и сгинули.
Владигор догадывался, что исчезновение Ли Линь-фу не случайно и что отнюдь не блудница пришла к китайцу в шатер.
— А лицо-то у нее какое? Не признали в той девке кого-нибудь из тех, кого прежде видели?
— Нет, не разглядели лица, — отвечал другой воин. — Только…
— Что «только»?
— Да волосы ее я видел под платком. Светлые такие волосы да кудельками завиваются.
— Кудельками, говоришь?
— Ну да.
Владигор задумался. Все стало ясно ему. Помолчав, крикнул:
— Эй, стражники, войдите!
Когда вошли воины, что стояли у входа в шатер, Владигор им приказал:
— Ведите этих вахлаков к ближайшей березе да повесьте их в назидание всем прочим, кто службу станет нести без радения и прилежания.
Как ни голосили два молодых парня, приговоренные к казни, как ни умоляли простить их, Владигор был неумолим. Когда их выволокли из шатра, Бадяга глухим голосом молвил:
— Жесток ты, право, княже…
Владигор вскинулся:
— А без жестокости на войне не обойдешься! Знаешь, кто к китайцу приходил?
— Ну, кто же?
— А Путислава-изменница, из Ладора приходила, от борейцев! Чем-то улестила Ли Линь-фу и увела в Ладор, а там он, пытанный борейцами или улещенный серебром, станет то делать, что нам силу придает! Вот потому-то я и послал на казнь недотеп этих! Не жалей их, Бадяга!
Дружинник отвечал Владигору спокойно, не глядя в его сторону:
— Ребята ли эти виноваты? Путислава ли? Да тот и виноват, кого ты китайцем считал. На самом деле никакой он не посланник Сына Неба, а… Крас-чародей.
— Чего болтаешь? — встрепенулся Владигор. — Неужто Крас, пособник борейцев, мне служить будет?
— Нет, не он тебе, а ты ему служишь…
Владигор и не пытался сдерживать свой гнев — кинжал из ножен вылетел быстрее, чем покинула бы встревоженная птица свое гнездо, и только Муха, вцепившийся в руку Владигора, спас Бадягу от верной смерти. Силен был Владигор, могуч, но маленьким Мухой руководило сейчас чувство справедливости, и оно помогло ему пересилить Владигора.
Видно, и сам князь понял, что творит неправедное дело, отступился, кинжал выронил из руки своей.
— Ладно, хватит, отпусти! — сказал, уже умиряя гнев свой.
Успокоившись, все трое сели рядом, и Владигор сказал:
— Если правда то, что ты молвил, Бадяга, то тем страшней для нас уход… этого мудреца в Ладор. В толк не возьму, зачем все это Красу, но знаю — хочет устроить он нам погибель. Все, нужно делом заниматься!
— Чем же заниматься станем? — спросил Бадяга.
— Чем? А вот послушай. Борейцы силу нашего оружия увидели сполна и знают, как зелье действует, тем паче Путислава рассказала, как мы брали Пустень — с помощью пролома в крепостной стене. Поэтому десять бочек с порохом заложить под стену нам нужно незаметно, иначе опасность есть, что расстреляют весь порох огненными стрелами, и сами мы на небо взлетим. Сие зелье, я понял, не только врагу, но и нам самим может пагубу нести.
— Что же предлагаешь? — спросил Муха.
— А то, что издалека мы поведем подкоп. Место выберем такое, что вход со стены не виден будет, да и начнем рыть. Спешить-то нам некуда. Эх, и зачем я только тот тайный ход заделал после того, как прошли мы по нему в Ладор да борейцев перебили! [14]
Место для того, чтобы начать подкоп, Владигор выбрал столь неприметным для тех, кто со стены попытался бы различить какие-то опасные действия синегорцев, что лучше и придумать нельзя было. Местечко это огородили вдобавок частоколом, чтобы любопытным было неповадно интересоваться, чем там занимаются синегорцы, а во всем войске распустили слух, что частоколом этим кладется каменное основание для нового княжеского дворца. Впрочем, эта предосторожность напрасной была: во-первых, поелику в копании подземного хода принимали участие многие воины, то они разносили потом весть о содержании работ по всему синегорскому обществу; во-вторых, каждый понимал, что Владигор задумал подложить под стену ладорскую взрывчатое зелье, дававшее всем возможность войти в родимый город без особых усилий и людских потерь.
Копали быстро. Земля в этом месте была рыхлой, с песком. Рыли — и тут же в корзинах относили землю подальше, в рощу. И чем ближе становилась ладорская стена, тем большее рвение овладевало воинами-синегорцами, спешившими поскорее войти в отчий город и рассчитаться с борейцами.
