Холод бежал по рукам и спине, холод пробирался сквозь кружево, шелк и атлас. Холод… и страх.
И тяжесть, сдавившая грудь так, что не сделать ни вдоха — пугающая, непонятная. Что это, и зачем?..
Ответ казался таким простым, ясным и очень важным, что Иришь не могла думать ни о чем другом. Ночь, обнимавшая их, причудливые тени старых дубов, тропки, горящие серебром в изменчивом лунном свете — все это исчезло для нее. Осталось только бессчетное множество ключиков от замка, за которым прячется правда. Как же найти среди них единственно-верный, когда тянешь вслепую?
А если этот: витой золотой ключик, умещающийся на ладошке? Стоит только стиснуть его — и, ничего не боясь, потянуться к темнеющей скважине…
Осознание хлестнуло по струнам души чудовищным диссонансом.
Давящий взгляд! Здесь есть кто-то еще!
— Эрела!.. — начала она и захлебнулась криком, когда шею обожгло холодом, закованным в сталь, а появившаяся из ниоткуда тень обхватила ее — и рванула на себя.
Эрелайн вздрогнул — и резко обернулся, вырываясь из омута мыслей.
И в его расширившихся глазах Иришь увидела себя — и белокосого призрака с глазами настолько светлыми, что казались прозрачными…
Глазами Сумеречной.
* * *
Эрелайн обернулся. Вскрикнула сталь, вытянутая из ножен — и резко умолкла, загнанная обратно.
Он опоздал. Ошибся, позволил себе преступную слабость — и опоздал, проиграв бой до начала.
Сумеречная не стала нападать, нет. Она поступила проще и жестче, связав его по рукам и лишив возможности действовать: схватила Ириенн и, грубо прижав к себе, приставила к горлу меч. Он, сотканный из черноты сгусток мрака, матово поблескивал в ее руке, пожирая самые слабые отблески света…
«Меч, сотканный из темноты»… воплощения Бездны!
A'shes-tairy качнула головой, увидев тень понимания в его глазах. Шелк серебряных волос расплескался в ночи лунным серебром.
— Не стоит, мой лорд, — с улыбкой сказала она, чуть сильнее, чем прежде, касаясь лезвием меча тонкой шеи девушки. Ириенн вжалась спиной в Сумеречную, только бы оказаться дальше от ледяного дыхания клинка. — Право, не стоит. Вы ведь поняли, что это за меч, не так ли? — и добавила, не удержавшись от короткого смешка: — Как, впрочем, и ваша прелестная спутница.
— Drakkaris flamary, — процедил Эрелайн, не меняясь в лице. Сохранять на лице непроницаемую маску было сложно, как никогда.
— Верно, драконье пламя, — повторила она с прежней улыбкой. Слова, похоже, приносили ей несравненное удовольствие. — Застывшее драконье пламя, скованное тысячи лет назад словом N'orre Llinadi. По-прежнему живое и по-прежнему смертоносное для всех aelvis.
Он глубоко вдохнул, унимая дрожь в голосе. Дрожь не страха: злости.
— Чего вы хотите? — ровно спросил Эрелайн. Удерживать маску он еще мог, а вот приказать успокоиться то и дело болезненно сжимающимся на рукояти меча пальцам — нет.
— Как хорошо, что мы так быстро нашли общий язык, — усмехнулась Сумеречная. И продолжила — не угрожая, предупреждая: — Вашей очаровательной спутнице ничего не грозит… если вы не будете упрямиться, конечно.
— А если нет? — пропустив через себя и едва сдержав новую волну гнева, спросил он.
— Увы, — холодно сказала она, без тени прежней иронии. — Ответ вы знаете сами. Поэтому будьте любезны: не делайте глупостей. Одно мое неловкое движение — и ее бессмертие обернется проклятием. А это было бы… досадно.
— Я повторяю: что вам нужно?
— Мне, мой лорд, нужны вы.
Эрелайн вздернул бровь. Губы искривились в усмешке.
— Я?
— Ваша жизнь, — уточнила Сумеречная. — Ваша жизнь в обмен на жизнь вашей прелестной спутницы.
— Замечательная сделка, — криво улыбнулся Эрелайн. — Я бы даже сказал — изумительная. Простите, но Вы всерьез полагаете, что среди живущих и ушедших есть хоть одна душа, которая согласилась бы на нее?
— Есть. И это вы.
— Сожалею, но вынужден вас разочаровать, — его голос звенел сталью. — Отпустите леди Ириенн и уходите. Я клянусь сохранить вам жизнь… и свободу. Вы сможете уйти. Прямо…
Эрелайн замолчал, не договорив, потому что Сумеречная заливисто рассмеялась. В голосе — глубоком, темпераментном, с едва заметной, но красящей ее хрипотцой — заиграло веселье.
— Простите, Владыка, но не вы сейчас диктуете условия, — и резко, жестко закончила, приказывая, а не прося: — Бросьте меч и примите наш бесценный дар. Дар смерти.
— Если я приму ваш дар, род владык теней прервется, и некому будет остановить пришедшие с Жемчужных Берегов сумерки. Я не имею права распоряжаться своей жизнью, как бы мне того ни хотелось. Она не принадлежит мне, — и, поколебавшись, все так же сухо, безжизненно и хлестко закончил: — Простите, леди Ириенн. Это мой долг.
Слезы, блеснувшие в ресницах капельками росы, сбежали по болезненно-бледным щекам. Эрелайн закрыл глаза: смотреть на нее было невыносимо. Холод, спасительный холод и свинцовая тяжесть долга — его благословения и проклятия…
Но никогда она еще не была так тяжела.
— Не прощайте, — обманчиво-спокойно сказала Сумеречная. И хлестко добавила: — Потому что он лжет.
И, не дожидаясь ответа, продолжила, обращаясь уже к нему:
— Я бы поверила вам, ни секунды не сомневаясь, если бы не одно «но»: я слишком о вас наслышана и слишком хорошо знаю, какой вы. Поэтому, — голос ее поднялся, взвился в высь, пробежал по кронам вместе с налетевшим ветром — и сорвался криком: — Повторяю: бросьте меч и примите смерть. Ваша леди вернется на бал невредимой, клянусь.
— Назовите хотя бы одну причину, почему я могу позволить себе пренебречь долгом и пожертвовать сотнями жизней ради одной.
— Честь.
Слово, брошенное в лицо и давно жгущее изнутри, хлестнуло наотмашь, выбив воздух из легких и качнув землю под ногами.
— Меч, лорд, — прошептала Сумеречная, всколыхнув замершую ночь.
Эрелайн вцепился в рукоять меча побелевшими от напряжения пальцами.
…Что такое жизнь одного в сравнении с благом многих, одна жизнь — в обмен на сотню других?
Ничто. Потому что для aelvis всеобщее благо всегда стоит превыше чувств и эмоций, клятв и принципов, чаяний и надежд.
…Всегда спокойны и сдержаны, рассудительны и бесстрастны, всегда поступают только правильно…
Одна жизнь — цена победы и ошибки. Всего одна жизнь.
— Меч.
Пальцы стиснули рукоять до боли, до скрежета — в пальцах ли, в рукояти ли?.. Впрочем, какая разница!
— Уходите, — каждый звук вырывалась из горла хрипом, вороньим карканьем. — Уходите, и если посмеете тронуть леди — убью вас. И клинок, выкованный из драконьего пламени, вам не поможет.
