А вставать и идти на кухню, искать кофе, кипятить воду — а вдруг у них, как у богатых, растворимого кофе нет, так вообще варить придется… Нет, на все это просто нет сил. Ох, я, видимо, не проснулась окончательно! Я же ведьма! Ща-ас…
Я вообразила, что на столике рядом со мной стоит чашка с ароматным, горячим, с нежной сливочной пенкой каппу… Классно. Только, кажется, мне хотелось кофе слишком сильно. Чашка получилась размером с ведро. Или даже больше.
Бондин отодвинул газету, потянул носом и спросил:
— Не поделишься? Тоже засыпаю.
Поделюсь, конечно. Только надо теперь вообразить что? Правильно. Две пустых маленьких чашечки и какой-нибудь черпак.
О. Какая красота. В моей правой руке оказалась аккуратненькая серебряная поварешка.
И чашечки получились что надо: тонкие, белые, фарфоровые — и даже вместе с блюдцами и маленькими ложечками. И эти чайные пары, будто лебеди, плавали по кофе, взрыхляя сливочную пенку.
— Красиво, — сказал подошедший Бондин.
Я подняла одну чашку с блюдца. Оно продолжило медленно нарезать круги по кофе. Подняла вторую. Поставила их на стол и налила в них кофе черпаком.
— Супер, — сказал Бондин, принимая чашку.
В это время в гостиную зашли Орхидея с Николаем, потом Миша — с улицы.
— Это для всех? — спросил Миша, протирая глаза и кивая на кофе.
— Да, — сказала я.
А Орхидея сотворила из воздуха еще три чайных пары. В отличие от моих, они появились на столе.
— А чего там тарелки плавают? — спросил Миша, подходя к фарфоровому ведру ближе.
— Для красоты, — буркнула я.
Орхидея улыбнулась, махнула пальцем, блюдца поднялись с поверхности, покружились в воздухе и, поднявшись к потолку, исчезли.
— Вот за что, — сказал Бондин, снова усаживаясь на диван и раскрывая газету, — я люблю магию. За ее поэтичность.
Хм. Любит он. Запрещать он ее любит.
— Да, — покивал Николай, смакуя кофе, — я тоже.
Миша налил себе черпаком кофе в чашку, пошел и, позевывая, приземлился на второй диван.
— Я тут подумала, — произнесла Орхидея, отставляя пустую чашку, — остаться и отремонтировать самолет. — Она повернулась: — Можно, Денис?
— Да, — кивнул он, отложил газету в сторону, снял очки и спрятал их во внутренний карман пиджака. Потом поднялся, подошел к нам и налил поварешкой себе еще кофе. — Я отмечу в отчете, что вы уже ответили на все двести шестьдесят семь вопросов и что за вами нет нарушений.
— Спасибо, — сказала Орхидея.
— Сколько вопросов? — не поверила я.
— Двести шестьдесят семь, — сказал Бондин. — Ну, это вместе с обычными, анкетными, об имени, возрасте, весе, семейном положении…
— Вес-то зачем? — удивилась я.
— Ну, потому что ведьма не может сотворить предмет больше своего веса, — объяснил Бондин.
— Про вес-то понятно, — сердито кивнула Орхидея. — А вот про семейное положение к чему?
— Не знаю, — сказал Бондин. — Для галочки, возможно.
Я прекрасно понимала Орхидею. Все эти анкеты так и норовят каждый раз тыкнуть в глаза, что ты все никак не найдешь себе мужа.
— Внесите предложение, — сказала Орхидея, — пусть отменят.
— Хорошо, — кивнул Бондин, прихлебывая кофе, — внесу.
— А я помогу тебе с ремонтом, — сказал Николай Орхидее, — я тоже немножко разбираюсь в воздушных судах…
Орхидея улыбнулась:
— Спасибо.
— Здесь домик недалеко сдается, я уже говорил… — немного смущаясь, произнес Николай.
— Супер. — Орхидея цвела.
Похоже, у кого-то медовый отдых на острове намечается.
Со стороны главного входа раздался сигнал автомобиля.
— Вот и такси. — Бондин поставил пустую чашку на столик. — Вы могли бы позвать Мелиссу, Орхидея? Я за Сенькой.
За кем? Но спрашивать было не у кого — Денис уже выходил через стеклянные двери во внутренний дворик.
Орхидея пошла в спальню Мелиссы.
В гостиной остались только я, Миша и Николай. Миша подошел ко мне:
— Вика…
— Что?
— Я хотел… кхм… сказать…
— Говори. — Я уже повесила свою сумку на плечо, перекинула через руку кофту и подняла рюкзак.
Николай быстро взглянул на Мишу, на меня, сказал:
— Давайте я помогу. — Забрал у меня рюкзак и направился к выходу.
— Спасибо, — сказал вслед Николаю Миша. Потом снова повернулся ко мне: — Я много чего вчера наговорил. И про… про нашу женитьбу… Если бы я вообще не хотел, я бы не стал предлагать тебе…
— Я тоже так думаю, — насупленно сказала я.
— Я и так, без бабулиных советов, об этом задумывался… Просто мне нужно было время… Мне не хотелось спешить…
— Потому что ты не был уверен, что я — та самая, на всю жизнь?
— Нет, почему же… То есть… Я не знаю…
— Я тоже не уверена, что это ты, — сказала я.
— Да? — нахмурился он. — Это из-за инспектора?
— Да.
— Понятно.
— И раз уже мы больше не помолвлены… — Я щелкнула застежкой браслета, сняла его и отдала Мише.
— Хорошо. — Он взял браслет и спрятал в карман.
Слева раздалось покашливание. В гостиную уже зашел Бондин. На руках его сидел рыжий котяра.
Миша развернулся и пошел к выходу.
— Берешь кота с собой? — удивилась я.
— Да. Я его усыновил, — улыбнулся Бондин.
Кот мяукнул пару раз. Я повернула кольцо, спросила:
— Что?
Кот сказал:
— Это я его взял в сынки. Он на меня похож.
Я, смеясь, повторила слова Бондину. Он тоже расхохотался. Я выключила око — спросонья голова от него закружилась сразу.
Мы вышли в главный двор. Уже светало. По небу плыли золотисто-сиреневые длинные облака.
— И зовут его — Сенька? — догадалась я.
— Угу. Он сам выбрал имя, — пояснил инспектор.
— Сам?
— Угу. Полностью звучит — Гранде Сеньор де Ла Гомера.
— Мр, — сказал кот довольно.
— Он так назвался, чтобы все знали, откуда он родом… А сокращенно — Сенька.
— Мр, — снова сказал кот, будто подтверждая.
Я засмеялась. Мы прошли по дорожке к небольшой металлической калитке в белой стене, на дороге виднелся голубой мини-вэн. Около машины стоял Николай и болтал с водителем — небольшого роста смуглым дядькой. Беседа шла, похоже, на испанском. Миша сидел в автомобиле, на переднем сиденье, дверца была открыта.
Я повернула перстень, чтобы понимать язык Дядька увидел нас и вскричал:
— Ну, наконец-то!
— Это еще не все, — сказал Николай и обратился к нам с Денисом: — Мы не стали раскладывать дополнительные сиденья. Ведь мы с Орхидеей не едем.
Денис кивнул. А шофер сказал беспокойно:
— А кто еще поедет?
— Я, — послышался от калитки голосок Мелиссы.
