Ознакомительная версия.
Тогда в дело вступила гвардия. И несмотря на то что мост Сора уже горел, почти захватила его, потому что карабиды поверх санэ надели коробчатые доспехи ёрои, которым не были страшны обычные легкие стрелы. К тому же они несли перед собой вязанки хвороста. Порыв карабидов был настолько силен, что они не умещались на мосту и срывались в реку. Лишь преграда из заостренных кольев на время задержала атаку. Впрочем, как позднее увидел Натабура, сразу за мостом была сделана искусная ловушка в виде широкого продольного рва – она перекрывала единственный путь, по которому могли бежать нападающие. Но в этот раз она не пригодилась.
Положение спасли подошедшие с гор монахи, вооруженные большими луками – дайкю. И хотя Натабура хорошо управлялся со своим ханкю и убил или тяжело ранил не меньше десятка гвардейцев Субэоса, он понимал, что, выплеснись море карабидов на левый берег, его ничем не остановишь. Стрелы с тяжелым наконечником ватакуси, похожим на ухо свиньи, пробивали и ёрои, и санэ. Из дайкю можно было выстрелить на четыреста пятьдесят шагов, поэтому лучники накрыли все пространство и за мостом Сора. И очень быстро очистили все окрест. Лишь с десяток карабидов прорвались на левый берег и устремились в гору на позиции монахов. Но не пробежали и девяти кэн – их истыкали стрелами, и лишь один поднялся к укреплениям и устрашил монахов тем, что выкрикивал проклятия и был абсолютно равнодушен к боли. Напоследок его проткнули нагинатой. Он так и застыл – на бегу, но долго шевелился и пробовал идти, пока не истек кровью. Да он пьян, понял Натабура. Только тогда он сообразил, что все: и новобранцы, и гвардейцы – были под воздействием ядовитого напитка такубусума.
Перед рассветом он уснул, прижавшись к бревенчатым стенам башни. Кто-то укрыл его стеганым кимоно и сунул моти.
Еще в сумерках к ним явились дух императора Тайра Томомори и духи братьев Минамото, Ёсицунэ и Ёримото. Как обычно, за последними тянулся длинный фосфоресцирующий след. «Значит, они снова явились с края света», – подумал Натабура. Уселись вокруг, благо монахи, как и Натабура с Афра, спали глубоким сном, и принялись тяжело вздыхать.
– Ох!.. – Натабура открыл глаза и вскочил.
Афра потянулся к моти.
– Лежи… лежи… – взмолились духи. – Мы на мгновение. Ты не забыл о нас?
Натабура улыбнулся.
– Там, – он показал рукой туда, где были пики Асафуса, – там… Юка и Язаки… Я уверен, они все сделают.
– Слава Будде! Слава Будде! – стали кланяться призраки. – Но помни, что если хочешь попасть домой, то к моменту сотворения ты должен находиться рядом с ними. Только не забудь о нас! Попроси Богиню Аматэрасу.
– Хорошо, – ответил Натабура. – Попрошу.
– Не забудь! – И они пропали.
Кто-то из монахов пошевелился. Часовой заглянул в башню:
– Смена караула!
Натабура открыл глаза. Только-только наступил час тигра. Афра сидел напротив, нервно зевал и не сводил глаз с моти. Натабура потрепал его по голове, разломил лепешку пополам и отдал Афра его долю. Потом поплотнее завернулся в кимоно и снова уснул. Но прежде успел подумать: «Действительно, где Юка? Где?»
* * *
– Быстрей! Быстрей! – Монахи из сгоревшего монастыря Гавадзияма подгоняли Юку. Где-то позади сиротливо болтался Язаки – он не был им нужен. Они его даже как бы ненароком оттесняли, поглядывая косо и презрительно: толстый, упитанный подросток вызывал подозрение.
Юка оглянулась: перед мостом Сора разгоралось сражение. Она не хотела бросать Натабуру, но понимала – чем быстрее отдаст Богине Аматэрасу Карту Мира, тем быстрее увидит его.
Еще некоторое время на скалы падали неровные тени от пожара на мосту Сора, потом дорога сделала поворот, и постепенно крики и шум сражения смолкли вдали.
«Я знаю, что с ним ничего не случится», – думала Юка, глотая слезы и шепча молитву: «О, великий Будда Амида, сделай так, чтобы он остался жив, и я подарю тебе белый Цуки но усаги – Белого Лунного Кролика!» Эту молитву она знала с детства, и она всегда ее спасала.
В темноте, разрываемой неровным светом факелов, они преодолели скользкую каменную лестницу, которая, подобно змее, опоясывала гору. И попали в Первую Крепость. Язаки оттеснили окончательно и вообще не хотели брать, но Юка заявила, что без него никуда не пойдет. Здесь монахов, которые сопровождали их, сменили монахи рангом выше – высокие, хмурые, в черных рясах, вооруженные черными мечами и копьями, и повели дальше. И вдруг Юка поняла, что это не монахи, а черные кудзу – предвестники смерти. Она подумала, что все – их предали, что они не попадут ни к какой Аматэрасу, что надо бежать, и даже оглянулась: Язаки шел по пятам, боясь отстать, а еще больше боясь мрачных кудзу, которые двигались молча и только подпихивали его остриями копий. Она решила ждать удобного момента. Но он все не наступал и не наступал. Честно говоря, бежать было некуда. Лестница сделалась круче. По краям появился снег. Иногда скалы сжимали ее так, что идти удавалось только боком. Порой справа и слева угадывались обрывы, и тогда ветер, как ни странно, утихал, будто сами Боги открывали дорогу. Язаки из-за страха перед черными кудзу все больше жался к Юке, разве что не скулил, как волчонок, и тихонько твердил ей на ухо:
– Скажешь Богине, что я с тобой? Скажешь?
– Да скажу, скажу, – соглашалась она в сотый раз.
– Скажешь, ведь правда, скажешь?
У нее так и вертелась на языке фраза: «Почему ты не остался там, внизу? Он же твой друг?» Но каждый раз, когда она хотела это сказать, ее взгляд наталкивался на умоляющие глаза Язаки, и она замолкала, понимая, что толстяк просто трусит и что боец из него, как император из свиньи, – никакой. Он первый кандидат на гибель в суматохе боя, а с Натабурой ничего не случится, думала она со страхом. Не случится, и все! Потому что… потом что… я его люблю! Она знала, что ей самой надо было остаться, что их предали и что ведут, скорее всего, чтобы допросить и разделаться, как с неугодными свидетелями игр Богов. Но отступить не могла, словно обещание, данное когда-то, связало ее сильнее любых пут.
Лестница вдруг расширилась, пространство открылось, и при свете луны они увидели амфитеатр у подножия Второй Крепости, которая пряталась в изгибах скал. Так вот, здесь их поджидала не Богиня Аматэрасу и не Бог Ураганов Сусаноо-но-Микото, которого Юка хорошо знала, и даже не Богиня Цветов Авадзу-но-Хара, а Бог Луны – Цукиёси. Он сидел в амфитеатре, и лунный свет освещал его огромное лицо.
– Ну вот… – произнес он выжидательно, – вы и пришли. Карту! – Огромная ладонь протянулась к ним.
Язаки задрожал, как заяц под кустом. Да и Юке стало не по себе. Она почувствовала, что у нее подгибаются колени. Следовало, конечно, выхватить серебристый мидзукара и хотя бы ранить Цукиёси. Но она понимала, что это не выход, и поэтому храбро ответила:
Ознакомительная версия.
