46. Сорок оттенков розового
Прыгнул я “примерно”, поколбасило меня прыжком изрядно, как в многомерье, так и на выходе. Всё-таки, джуньяхира ни разу не маяк хизушина. Но лучше, чем прыжок по трехмерным воспоминаниям. До Ойя мне было где-то с километр, так что допрыгал до него вполне успешно.
Ну и весело возвестил: “Ой-сан, стой, поговорить надо!”. После чего убедился, что мои потуги с шуншином и хизушином — детский лепет. Собак сутулый сходу, на чистой физике, втопил так, что у меня аж в ушах раздался звук рвущегося пространства-времени.
Но, от несущего добро и благо меня, хрен уйдешь. Раз я решил, что нанесу и подвергну, значит так тому и быть. И вопли невиновных и непричастных, а также их жалкие трепыхания, не остановят доброго и благодетельного меня!
В общем, обогнал я это чудо и, по науке, долбанул сначала чакроштормом, потом наклеил на лоб бумажку, чакру блокирующую. Да и по бестолковке дал, с целью сокрытия своих секретов. Три раза, блин. Не Инузука, а голем камнеголовый.
Ну и оттягал в подвал любимый, в кресло посадил, обесчакрил и надежно зафиксировал. Во имя блага и добра, естественно.
Жертва моей доброты очухалась, мутным взглядом обвела подвал. Мою благодетельность узрела, пригорюнилась и выдала безнадежно:
— Убей меня, а?
— Ой-сан, ты меня за кого принимаешь? — несколько даже возмутился я. — Да и вообще, с чего помирать-то? Ну Цуме у тебя, все знают. Так можно решить, есть варианты. Я, собственно, за тобой погнался, поговорить-обсудить хотел. А это, — тыкнул пальцем в веревки, — сам виноват, послушать надо было, а не бегать как страус.
— Помочь?! — несколько истерично захихикал Инузука, — помочь… Хизуми-сан, вот представь что жена твоя у горла кунай держит, а сама тебя за ствол ухватила, — на что я кивнул, сам не любитель, но вполне представить могу, — Вижу, представил… И вот она, в глаза тебе смотря и улыбаясь, — нервно захихикал Ой, — медленно ствол оттягивает, минуты три… пока не оторвала… — закрыл глаза псина и задрожал легонько.
Эта… я как-то аж пересел, да и ногу на ногу заложил. Нет, в мире шиноби и не такое лечат, я вон, вообще НЕХ частичный, даже не факт, что полное убийство трехмерного меня, меня убьет.
Но как-то… для постельных игр любой жесткости, вот как ни крути, уж совсем перебор. Ну вот совсем.
— Ой-кун, так ты же её сильнее, и по рангу, и по источнику, — аккуратно начал я, — да ты глава клана, в конце-то концов. Отлупи, выгони из клана, да прибей если ничего не помогает, — недоумевал я.
— Люблю я её, — посмотрел на меня Ой потухшими глазами больной собаки, — бить пробовал, не помогает, пару раз во сне кунай в меня втыкала. Да и с детьми она помягче и не стоит их матери лишать, — совсем тихо закончил этот мазохист.
— Погоди, и выходит она с тобой такое, — указал я “какое”, - постоянно творит и ты терпишь?
— Ну так — в первый раз, — отчитался Ой, — я на сучку одну из клановых влез, да унюхала Цуме, — пригорюнился он.
— Так ты её любишь, аж не можешь, или как? — недоумевал я.
И поведал мне Ой, историю скорбную и печальную. При всем подражании псам, псами Инузука не были, соответственно течек и прочего не имели. Однако, либидо при этом, как на ряде техник основанное, так и на перенасыщении янь, так и на специфике психики… Много причин, и либидо псины имели большое. И привязывались при том, раз и навсегда, моногамно. Без партнера не помирали, но к партнеру имели привязанность, я бы сказал, патологического характера.
Но у Цуме, помимо всех инузучьих достоинств, рвало крышу не только тявкать на всех, но и, пардон, во время коитуса. Вырванные и выгрызенные куски мяса и прочие прелести щедро осыпали Ойя, во время исполнения супружеского долга. Так-то, как я понял, все сучки дамы-Инузуки покусаться-поцарапаться были не прочь, однако у Ойской супруги это совсем в терминальную стадию уехало.
Собственно, после зачатия Кибы, Ойя в госпиталь тащили три человека, каждый примерно по трети Ойя.
Так вот, при всей моногамности, Ой хотел сношаться. Но, совсем идиотом не был и к супруге своей, чаще раза в месяц, не подходил. Но хотелось. Ходил в бордель, огребал от Цуме люто, но, по сравнению с “постельными нежностями”, вполне, как он выразился, терпимо. И вот, за пару недель до “побега”, пошел он в миссию, с супругой притом. Сексом трахаться на миссии никак, да и помяли Ойа несколько. В общем, в Коноху он не пришел, а прикатился на разбухших тестикулах. И к жене лезть побоялся, она тоже поцарапана была, да и воткнула в ногу Ойя сенбон, когда он к ней потянулся.
И тут, некая молоденькая Инузука, начала перед Ойем хвостом вилять. У него планку сорвало, девку оприходовал. А через час, подвергся описанной травматической ампутации. Вот и грех, и грех, потому как ни смешно ни разу.
— Ты кстати, — уточнил я, — на меня то что ругался? Я-то тебя чем успел огорчить?
— А… да ничем. Просто раньше, после тренировки или еще чего, отлеживался и не хотелось, — смутился Ой, — а с твоими джуньяхирами, через час как новенький, — пригорюнился вновь бедолага.
— Так, Ой, давай определимся. — стал расставлять точки над “ё” я. — Ты Цуме любишь, избавляться от неё не хочешь, — Ой кивал, — но она тебя реально угробит, а если и не угробит, то прямо скажем, жизнь такая и не жизнь вовсе, — печальный собакен кивнул. — Значит, нужно сделать так, чтобы Цуме тебя не потрошила.
Вообще задачка конечно, но решаемая. И вот не пошлешь страдальца, после того как все узнал, ну уж совсем запределье выходит у бедолаги.
Так что, озвучил я псине сутулой свое предложение. Сидит он у меня в подвале, я его изучаю-тестирую, да и пробую какое-никакое лекарство или ограничитель для Цуме сотворить. Чтоб и не убило-искалечило её, но и Ойя на ломтики она не кромсала. Псина призадумался и кивнул, причем подло меня за чувствительные участки отсутствия совести цепанул. Безумным и полным надежды взглядом.
Ну, значит точно что-нибудь сделаю. На худой конец отсутствие мозга Цуме перепрошью нафиг. Решил я, да и принялся тесты брать да мысли думать.
Цуме срулила с группой Инузука, искать беглеца. Я же, в тайне, Орыча оповестил (ржал Змеетень долго, впрочем, после описания подробностей, ногу за ногу закинул и проникся), да и выпускал псину сутулую в бордель, через день. В хенге и под негласной охраной, мдя.
А вот у меня, помимо жутко-семейно жизни псины сутулой, изначально был свой интерес. Было мне любопытно посмотреть, как “зверскость” Инузучная на деструктивную инь-программу действует. Ну и, в процессе придумок решения “цумского вопроса”, убедился в правоте изначальных предположений. Когнитивные процессы просто рубились, в критических ситуациях Инузуки работали на инстинктах и отработанных связках. Вроде и не очень, для разумного, эффективно, но, с учетом деструктивной инь — вполне неплохой выход. По сути, эффективнее чем додзюцу Хьюга справляется. Так что наблюдения я сберег и схоронил. Пригодится.
А для пса сутулого, придумал я такую биопанковскую фигулину, как железы и костяные жала в фаланги пальцев. Три штуки, седатив, афродизиак и мышечный релаксант. Сразу предупредил сутулого, тыкнет в кого не надо — Цуме в “норму” придет, а то и “поласковее станет”, что, в принципе, несложно регулировалось. Правда дал я сутулому "три права на ошибку". Да и в “кого надо”, пробники примерно определяли состав, ограничивая впрыск.
Так что, встречал поисковый отряд с Цуме во главе, наш Ой довольно бодрый и заинструктированный. В морду от супруги получать не пожелал, на кунай насаживаться тоже. Заломил, подержал заломленной пару минут, да и на плечо взвалил. Ну и в квартал псин сутулых добычу поволочил. Добыча по спине стучала, но все мягче. Так что, в целом, все вроде получилось.
Через неделю, в гости вщемилась лютая лыба, метров трех в размахе. Под лыбой жалко притулился Ой, скороговоркой меня поблагодарил, сунул какую-то когтеобразную тыкалу, чуть ли не легендарную, бутылку, опять же, пафосного саке. Ну и срулил вслед за лыбой. Подозреваю — размножаться.
